– Никогда о таком не слыхал! – твердо заявил увалень.
Внимательно слушавшая весь разговор Аманда (остальные оставались поодаль, у дороги) ахнула:
– О короле своем не слыхали?
– О паже.
– Ах, о паже. – Девушка быстро взглянула на князя: – Вы позволите мне спросить?
– Да пожалуйста! – Егор пожал плечами и даже сделал шаг в сторону.
Очень может быть, что это его акцент спугнул деревенщину… Или здесь что-то другое?
– Это у вас пропала собака, дядюшка? – мило улыбнулась ведьма. – А коровы? С коровами все в порядке, не болеют ли?
– А ты, я вижу, наш… наша. – Внимательный крестьянский взгляд, конечно же, уже давно разглядел скрывавшуюся под мужским платьем стройненькую девчоночью фигурку. – Издалека?
– Из Матаро.
– Бывал я там когда-то на ярмарке, – увалень прищурился и даже скривил толстые губы в чем-то напоминавшем улыбку… Впрочем, тут же бросил на юную паломницу вновь настороженный взгляд:– А ты чего парнем-то вырядилась?
– Удобнее по горам лазить, дядюшка, – спокойно ответила девчонка. – Разве не так?
– Так. Но все равно – нехорошо это.
– Да я понимаю, что нехорошо, – Аманда тяжело вздохнула и перекрестилась. – Но что же мне – голой ходить? Платье-то мое прежнее лихие люди украли. Наверное, те же, что и вашу собаку свели.
– Ах вон оно что… – покосившись на своих парней, крестьянин озадаченно сдвинул на затылок круглую кожаную шапку. – Выходит, и вы от лихоимцев пострадали.
– Да еще как, дядюшка! Вон парнишку-то нашего едва не убили… И знаете кто?
– Кто?
– Мавры!
Услыхав о маврах, дядька аж присел, хлопнув себя ладонями по коленкам, и громко, торжествующим тоном выкрикнул:
– Ну вот! А я что говорил? Мавры это были, вовсе не показалось мне, не послышалось. Да и не могло послышаться, я ведь в Магрибе в плену два года провел – мавританскую речь понимаю.
– Так это мавры убили вашу собаку, дядюшка?
– Ладно собаку – пастушат выкрали!
Оглянувшись вокруг, Вожников подошел ближе, чувствуя, что юная ведьмочка нащупала-таки в кондовой душе деревенщины струнку, на которой можно сыграть, добившись расположения и ночлега:
– А где ты слыхал мавританскую речь, любезнейший?
– Да тут, у перевала, в орешнике, – крестьянин махнул рукой. – Шел на покос по горной тропе, вдруг слышу, у ручья голоса. Подкрался осторожненько – от чужаков, сами знаете, всего можно ожидать, вот и решил присмотреться… Там-то и понял все! О собаке они говорили, о пастушатах… и еще о ком-то – тут я не понял, о ком. Да и так ясно – пожаловали и в наши края людокрады, магрибские мавры.
– А не далековато им от моря-то? – усмехнулся князь. – Хотя бешеной собаке триста верст не крюк.
– Э-э, – услышав незнакомую речь, дядька снова насторожился: – А вы откуда будете, почтенный сеньор?
– Из Польши. Небось не слыхали про такую страну?
– Не слыхали, – честно признался мужик. – Неужто и там добрые католики живут?
– О! Еще какие добрые! А у нас ведь с маврами счеты… – подумав, добавил князь. – И очень хотелось бы проучить этих гнусных негодяев! Мои ребята крепки и отважны!
– И мои крепки! – крестьянин хлопнул в ладоши. – И мы хотим мавров прогнать, пощипать им перья. Не так ведь магометан и много-то.
– А сколько?
– Да меньше дюжины! По крайней мере, я видел четверых.
– Славно! – подмигнув собеседнику, Вожников азартно потер руки. – И у меня, не считая раненого и девчонки, четверо. Да я сам – пятый.
– И у меня столько же найдется! Да еще в деревне – человек пять, – радостно сообщил мужик.
Князь широко улыбнулся:
– Так, может, мы…
– Я послал мальцов к орешнику. Должны скоро вернуться, доложить… Да вы заходите, чего встали? – проворно отворив ворота, крестьянин сделал приглашающий жест. – Отдохнете, поедим, чего бог послал. Туда, туда проходите, в дом. А вы, – хозяин обернулся к работникам, – заканчивайте с навозом и будьте готовы. Хавьер!
– Да, дядюшка!
– Сбегай к соседским парням, позови.
Пока обедали (простая крестьянская пища: чечевичная похлебка с луком, овечий сыр, немного дичи и печеная радужная форель из ближайшего ручья), явились посланные к орешнику «мальцы» – двое, лет по шестнадцати, парней, смуглых, с обветренными, не отличавшимися особой приветливостью лицами и грубыми крестьянскими руками.
– Ну, что там? – выплюнув на пол рыбью кость, поинтересовался дядюшка Пепе – так звали крестьянина, по определению Вожникова – явного кулака.
– Четверо их, дядюшка, – шмыгнув носом, доложил один из парней. – Говорят не по-нашему, непонятно. Главарь по повадкам вроде бы кабальеро. Все вооружены – мечи, сабли, короткие копья, луки со стрелами, два арбалета. Даже кольчуги и панцири есть! И дюжина лошадей. Кони добрые, однако под соху да борону не пойдут.
– Воинские, значит, лошадки-то.
Оставив в деревне раненого дона Эстебана и – несмотря на все ее просьбы – Аманду, Вожников и его ватажка присоединились к деревенским парням под предводительством местного старосты дядюшки Пепе. Кроме парней с палками и цепами, еще было трое угрюмых, вооруженных вилами мужиков да сам староста с переделанным из старой косы копьецом, похожим на те, что были в ходу в Чехии, у гуситов. На поясе у Егора висел короткий меч, подарок капитана Гильермо Ньезы, ватажники же – Альваро Беззубый, Рвань, Рыбина и Лупано – были вооружены попроще, тем, что нашлось в деревне – дубинки, топоры, серп. С воинским отрядом таким оружием, конечно, не справишься, однако здесь было совсем другое дело: во-первых, мавров всего-то четверо, а во-вторых, нападать-то собирались по-крестьянски, внезапно, без всякого глупого благородства. Как сказал дядюшка Пепе – лучше всего было бы перерезать горло спящим. И правда – чего умничать-то? Однако мавры – люди военные, наверняка выставят часового, так что возьми их, попробуй! Оставалось одно – навалиться внезапно всей кучей, а там уж – как бог даст.
– Хотя бы одного надобно в плен взять, – шептал по пути Вожников. – Вдруг да это не вся их шайка? Вдруг да еще кто-нибудь есть? Расспросить, разузнать надобно.
– Попробуем и в плен, – сдержанно пообещал староста, поглядывая на своих. – Правда, мои-то парни дубинушкой бьют от души, могут и не рассчитать.
– Ничего. Мои, я думаю, рассчитают.
– Тсс! – внезапно остановившись, дядюшка Пепе предостерегающе поднял руку. – Тихо всем. Близко уже.
Ватажники и деревенские (союзники, как называл их про себя князь) отправились к орешнику еще ночью – дорога-то была хорошо известна, к тому же в небе ярко светила луна. Спокойно спустились с перевала, свернули в лесок… а уж там-то пришлось ждать, когда хоть немного рассветет, густые кроны деревьев и высокие раскидистые кусты не пропускали лунного света ни капли, кругом было темно, хоть выколи глаз, даже пальцев на руке не видно.
– Ничего, – шепнув, староста мотнул головой вверх, – светает уже. Немного нам ждать и осталось.
Подняв голову, Егор посмотрел на матово-черные ветви, контрастным негативом выделявшиеся на фоне светлеющего на глазах неба. Вот, кажется, и первый лучик сверкнул… нет, показалось… и все же…
– Пошли, – шепотом передал по цепочке дядюшка Пепе.
Все поднялись, зашагали по узкой, окруженной густым подлеском тропе, след в след, как индейцы. Где- то рядом забила крыльями ночная птица, кто-то яростно заклекотал, защебетал, засвистел…
