– Эрцгерцогу Руссии слава!
– Хорош орать, – поморщился Вожников и кивнул на быстро приближавшихся врагов: – Ну, поехали биться, что ли…
Князь опустил забрало, взял в руку поданное исполняющим обязанности оруженосца Сен-Клером копье, опустил…
Разом упали на упоры рыцарские копья! Красиво – любо-дорого посмотреть. Ударили оземь копыта боевых коней. Звонко протрубили трубы, воины наклонили головы в шлемах, тряхнув разноцветными перьями. Миг – и закованная в латы конница, ведомая своим императором, понеслась на врага железной несокрушимой лавой!
Поднимая пыль, копыта били землю, рокотали барабаны, звенели подпруги, а кто-то позади с восторгом колотил мечом о щит!
О, этой лаве противостояла вовсе не легкая пехота – такие же латники, только под зеленым знаменем Пророка. Вел их рыцарь в золоченых доспехах, с серебряным полумесяцем на круглом щите. Мавританские шлемы чем-то напоминали московские или ордынские – такие же вытянутые, с забралами-полумасками и кольчужными бармицами. А вот у того воина, что скакал сейчас впереди, шлем был не совсем обычный – изысканный, круглый, с изящным забралом… такой шлем только что появился в Италии, и называли его – армэ.
Мусульманские воины давно уже опустили копья и сейчас мчались на врага… Осталось уже метров двадцать… десять… пять…
Две лавы сшиблись со страшным треском и скрежетом!
Кто-то, выбитый мощным ударом, сразу же вылетел из седла, кого-то пронзили насквозь, несмотря на доспехи, копья же сломались почти у всех. Да и не нужны они теперь стали, копья. В ход пошли мечи, секиры, шестоперы, булавы – у кого что было, кому что нравилось, кто к чему привык.
Машина битвы набирала обороты, словно какой-то гигантский механизм, механизм смерти, действующий совершенно независимо от людей. Со всех сторон слышались крики, стоны раненых, проклятия и скрежет, звон. Где-то палили пушки, и ветер сносил едкий пороховой дым прямо на рыцарей обеих армий.
Мавр с серебряным полумесяцем на щите, отбросив обломок копья, выхватил из-за пояса кистень с тремя шариками на стальных цепях. Размахнулся… Как ни уворачивался Егор, а все же один из шариков угодил ему в шлем, смяв корону. Мягкий подшлемник смягчил удар, однако все же в голове словно ударил колокол, Вожников даже пошатнулся в седле – и эта его слабость не ускользнула от внимания мавра. Враг стал наседать, нанося удары в большей степени беспорядочно, нежели прицельно, теперь важной сделалась вовсе не точность, а натиск – неудержимый, тупой. Со свистом рассекая воздух, сверкающие на солнце шары кружили над головой князя, словно связанные цепочкой пули, словно стальные осы, готовые ужалить в любой момент.
Быстро овладев собой, Егор подставил под шары щит с изображением серебряных новгородских медведей и все той же короны, по которой и пришелся удар – два шара с грохотом и звоном ударили один за другим, третий же чуть поотстал – на то и рассчитывал князь: резко повернул щит боком, поймав шар в вырез для копья, словно в лузу. И тут же дернул на себя, одновременно ударив мечом в голову неприятеля… Конечно же, не попал – мавр оказался опытным воином, увернулся – однако Вожников и не стремился к точности, главное сейчас было – лишить врага мощного и малопредсказуемого оружия… что и случилось! Вытащенный из латной перчатки кистень, описав кривую дугу, полетел наземь… а меч князя наткнулся на вражеский клинок, судя по звону – из очень хорошей закаленной стали. Кто б сомневался!
Тяжелый рыцарский меч – оружие не для фехтования, каждый просто стремился как можно скорей нанести сокрушительный удар. Не убить, так хотя бы ранить. В качестве оборонительной меры можно было подставить щит или собственный клинок, как только что сделал мавр, но все это было чревато: сильный – сверху вниз – удар обычно разваливал щит пополам, клинок же запросто мог сломаться. Не всякий, конечно… Эти – что у мавра и князя – не ломались, лишь зло звенели: «Дзынь, дзынь…»
«Дзынь!!!» – Удар Вожникова, попав врагу в шлем, соскользнул, угодив на излете в железный наплечник. Егор даже чувствовал, хотя и не видел, как под забралом презрительно усмехнулся враг. Усмехнулся и сам нанес быстрый удар, целя в сочленение доспеха… Князь подставил шит, и вражеский меч застрял в нем секунды на три, не более… Все эти три секунды Вожников, повернув клинок плашмя, с яростью колотил по вражескому шлему. Грохот напоминал старт самолета или космического корабля… ну, по крайней мере – шум поезда. Можно себе представить, что творилось в голове у мавра! Бедолага не в силах был поднять меч… пошатнулся в седле…
Видя такое дело, исполняющий обязанности оруженосца славный шевалье де Сен-Клер, живо спрыгнув с седла, поднырнул под вражеского коня, ловко перерезал подпругу.
Мусульманин с грохотом полетел наземь, подняв тучу пыли и ударившись шлемом о плоский серый камень.
Сен-Клер выхватил из-за пояса кинжал, прозываемый мизерикордия – им добивали раненых.
– Не надо! – спешившись, Егор поднял забрало. – Просто сними с него шлем.
Кивнув, нормандец проворно исполнил приказ…
Честно говоря, Вожников не особенно-то и удивился, узнав в рыцаре серебряного полумесяца старого своего знакомца, самозваного кабальеро Алонсо де Риверу… или как его там звали по-настоящему, по- мавритански…
А вокруг все уже закончилось, закончилось полной победой императорского воинства! Уже победно трубили трубы, реяли на ветру стяги и пушки, салютуя, палили в светлое, едва тронутое белыми полупрозрачными облачками, небо.
– Славный пленник! – одобрительно промолвил Сен-Клер. – Судя по всему, он не из простых рыцарей, можно будет взять хороший выкуп.
– Ты думаешь, мне так уж нужны деньги, славный Арман? – усмехнулся Егор, вглядываясь в бледное, с рыжеватой щегольской бородкой, лицо поверженного мавра.
Юный шевалье улыбнулся:
– Конечно же, не нужны, сир! Как и нашему славному Ла Гиру! Но вы не такой, как Ла Гир, и не будете зря убивать. И… если вам не нужен это пленник… – Молодой рыцарь замялся, видать, устыдясь собственной наглости.
– А ты, видно, хочешь взять за него выкуп, мой юный друг? – догадался Вожников. – Так и быть – этого пленника я дарю тебе!
Лежавший в траве мавр вдруг открыл глаза и, сдержав стон, с ненавистью взглянул на торжествующих победителей.
– Вы славно сражались, сеньор, – князь улыбнулся поверженному и кивком указал на оруженосца: – Этот молодой человек – славный рыцарь Арман де Сен-Клер из Нормандии. Ваша жизнь теперь принадлежит ему.
Сен-Клер помог врагу подняться на ноги:
– О, для меня большая честь познакомиться со столь славным рыцарем!
– Думаю, вы не получите за меня ни гроша, – по-каталонски произнес пленник. – Лучше убейте.
– Не получу? Ой ли? – Все прекрасно поняв – каталонский язык весьма близок к французскому, – шевалье де Сен-Клер прищурился и хитро улыбнулся: – Я же не слепой, месье! Хотите, оценю ваши доспехи? Один ваш панцирь толедской работы как минимум на три дюжины золотых потянет, не говоря обо всем остальном… Да еще конь с попоной! О шлеме я даже судить не берусь – никогда такого не видел! Но, судя по всему, отнюдь не дешевый.
– Не дешевый, – скосив глаза на князя, усмехнулся мавр. – Что ж, делайте что хотите.
– Тогда дайте мне слово, что не сбежите, и идите во-он к тому золоченому шатру, – Сен-Клер указал пальцем.
– Слово? – удивленно переспросил пленник.
– Только не говорите, что слово, данное неверному, ничего не стоит, – поспешно промолвил Егор. – Вы же свободная личность, рыцарь, а не баран, покорно идущий на бойню. А слово рыцаря нерушимо, вам ли не знать!
– Так даете слово? – поглядывая на городские стены, нетерпеливо спросил Арман.
– Черт с вами… Даю!
