хаосом. — Она взглянула на Моттона. — Вы были серьезным ребенком, милорд?
— Полагаю, что да.
В его юности рядом с ним не было ничего такого, что можно было бы признать легкомысленным.
— У вас не было братьев и сестер?
— Нет, и даже родителей не было. — Он принужденно улыбнулся. — Зато много теток.
Джейн тоже улыбнулась:
— Тетушек и в самом деле многовато, но ведь они не живут вместе с вами постоянно?
— Слава Богу, нет. — Он вгляделся в не слишком совершенное изображение вазы с фруктами. — Я, вероятно, передушил бы их, если бы мне пришлось сосуществовать с ними более нескольких недель подряд.
— Но вы ведь любите их.
Это не прозвучало как вопрос. И Джейн была права — он любил своих теток, несмотря на все их сумасбродство. Они, особенно Уинифред, порой озаряли неожиданной вспышкой молнии его по большей части пасмурное существование.
Моттон и Джейн перешли в следующую комнату. Он быстрым взглядом окинул комнату. Никакого Пана. Джейн остановилась у изображения окутанной туманом Темзы.
Как он чувствовал бы себя, будучи членом такой большой семьи, как Паркер-Роты? Имея братьев и сестер и родителей, которые любили своих детей и друг друга?
Его родители совершенно не интересовались его существованием. Нет, это, пожалуй, не совсем точно сказано. Они, безусловно, желали, чтобы он существовал, тем более что особых надежд на появление на свет еще одного наследника у них не было. Но поскольку он был жив и здоров, ни отец, ни мать не обращали внимания на то, что с ним происходит. Отец был полностью поглощен своими забавами в обществе лондонских шлюх, а мать только и делала, что принимала то одни, то другие пилюли, а также разные шарлатанские чудодейственные снадобья.
Эдмунду очень хотелось, чтобы у него был брат или хотя бы родилась сестра, но очень рано понял — то был один из первых его житейских уроков, — что нельзя надеяться на невозможное.
Он взглянул на Джейн, которая, нахмурив брови, смотрела на изображение толстенького херувимчика и до крайности тощего отшельника рядом с ним. Эдмунд, ясное дело, не мог выбирать семью, в которой родился, но он может выбрать себе жену и создать вместе с ней собственную семью. Например, с Джейн?
Мысль была соблазнительной.
— Я считаю, что нам следует поторопиться, как вам кажется? — обратилась она к Моттону. — Ведь мы сюда явились не ради того, чтобы любоваться произведениями искусства.
— Ш-ш-ш, — предостерег ее виконт и огляделся по сторонам. К счастью, поблизости никого не оказалось. И все же полы и стены хорошо разносят звуки. Было вполне возможно, хоть и не похоже на то, что кто-то еще, кроме них, находится в галерее. — Для нас нежелательно возбуждать чьи-нибудь подозрения, — пробормотал он ей в самое ухо. М-м-м, от нее пахло лимоном.
Джейн подняла брови и окинула взглядом пустынную комнату.
— Помните о возможной опасности.
Если бы он наклонился чуть ниже, то мог бы коснуться ее щеки своими…
Осторожность. Ему следует блюсти осторожность и быть начеку. Он снова взял Джейн под руку и увел в следующую комнату.
Она остановилась на пороге.
— Да ведь это и есть Голубая спальня.
Голос Джейн прозвучал необычно, почти испуганно.
Моттон глянул на стены. Они и в самом деле были выкрашены голубой краской, причем вполне приятного оттенка.
— Ну и что в этом особенного?
— Мама сказала, чтобы я не входила в Голубую спальню. Она очень на этом настаивала.
— Вот как? — Моттон еще раз осмотрелся по сторонам. Комната как комната, по ее стенам тоже развешаны картины. Никаких скульптур — никакого Пана.
Джейн вошла в комнату — она явно не была чересчур послушной дочерью.
— Что же такого в этой комнате… ох нет!
— Джейн!
Что, черт возьми, произошло? Девушка прямо-таки вытаращила глаза на большую картину. Джейн вдруг сильно покраснела, потом побледнела чуть ли не до синевы. Потом испустила сдавленный вскрик и кинулась к выходу. Дверей было две, Джейн распахнула одну из них и выбежала вон.
— Джейн!
Моттон посмотрел на картину, которая так напугала его спутницу. Да, на ней был изображен обнаженный мужчина, но на половине картин в галерее можно было увидеть фигуры полуобнаженных или совсем голых персонажей. Джейн вовсе не была чрезмерно стыдливой и не реагировала с таким вот ужасом на те же статуэтки Пана, которые были куда непристойнее, нежели нагие фигуры на картинах в галерее.
Он подошел поближе и внимательно присмотрелся к картине. Изображенный на ней мужчина выглядел старше, чем большинство персонажей других картин в галерее, на вид ему было далеко за пятьдесят. Он сидел, слегка откинувшись назад, лицом к зрителю, и одной рукой поддерживал голову, а другой опирался на левое колено. Ноги раздвинуты в стороны, и художник не позаботился о фиговых листочках.
Хм-м. Моттон сосредоточил внимание на лице изображенного человека, ибо с остальными частями его тела он уж никак не мог быть знакомым. Лицо же вдруг показалось ему очень знакомым… Нет, они определенно с ним не встречались, но что-то было… Глаза? Овал лица? Портрет напомнил ему…
Он наклонился и прочитал наименование картины: «К. Паркер-Рот».
Господи Боже, да ведь это, должно быть, портрет отца Джейн!
Надо скорее найти ее — если она еще не на полдороге домой. Моттон насупился. Неужели она ушла из галереи без него? Он поспешил к двери, распахнул ее — и едва не столкнулся с Джейн.
— Здесь туалетная комната, — пояснила она.
— Я это вижу. С вами все в порядке?
Она кивнула, потом заговорила:
— Это был настоящий шок — увидеть Па в таком изображении. Я хочу сказать, что мне случалось заходить в мамину студию дома, хотя я старалась этого избегать. Но наверное, я видела картину в то время, когда мама над ней работала. — Джейн сильно покраснела. — Нет, не в то время, когда Па ей позировал, тогда они, слава Богу, запирались в студии на ключ. — Джейн испустила глубокий, дрожащий от волнения вздох. — Я просто не ожидала увидеть это полотно на выставке, если вам понятно, что я хочу сказать.
— Да, и ваша мать, должно быть, тоже это понимала, поскольку особо просила вас не заходить в Голубую спальню. Но я полагаю, что ей следовало бы недвусмысленно пояснить вам, в чем тут проблема, тогда вам не пришлось бы пережить подобное потрясение.
— Я и сама так считаю, но мама в каких-то отношениях иногда бывает до странности скрытной. Возможно, она не хотела, чтобы я узнала о том, что картина отсутствует в ее студии. — Джейн покачала головой. — И я не знаю, известно ли об этом папе. Хотя, быть может, его это и не беспокоит. Ведь мужчины совсем не такие, как женщины, правда?
— Э-э, да.
Сам он не согласился бы выставить свой жезл на обозрение и на потеху всем и каждому, однако… он глянул через плечо Джейн. Что это там виднеется в тени? Что-то белое…
Джейн поправила шляпку и вздохнула:
— Думаю, мне пора уже возвращаться домой, если вы не против. Должно быть, я что-то перепутала с рисунком Кларенса, хотя я была настолько уверена…
— Джейн… Вы собираетесь выпустить меня из этого ватерклозета или нет?
Она чувствовала себя… Джейн не могла это определить. Сбитой с толку. Обиженной. Сконфуженной… Не лучше ли, если бы она была здесь одна, без лорда Моттона?
