Они еще не выехали из Лондона, когда Хестер вытащила брошюру.
— Джулиана, может быть, ты почитаешь нам?
Видя, что Джулиана округлила глаза, Хоук постарался, чтобы выражение его лица оставалось непроницаемым. С минуты, когда он открыл первую страницу, он знал, что это она написала этот дурацкий трактат. Боже, он почти слышал, как она выговаривает строки. Он сложил руки на груди, решив немного позабавиться.
— Джулиана, я запрещаю тебе читать эту чушь. — Это должно было ее только раззадорить.
— Я читаю то, что мне нравится, — сказала она, раскрывая брошюру. — Вы больше не имеете права указывать мне, я освобождаю вас от обязанностей моего опекуна.
— Ты не можешь меня освободить. Я остаюсь твоим опекуном до тех пор, пока мы не окажемся в Гейтвик-Парке.
Он не мог отказать себе в удовольствии немного поиграть с ней в кошки-мышки и выхватил книжку у нее из рук.
— Верните! — крикнула она.
— A-а, вот один из моих любимых пассажей, — сказал он, открыв одну из страниц. Он ухмыльнулся, заметив, что она вне себя от ярости. Хоук начал читать фальцетом, подражая женскому голосу: — «Женщина, которая верит в себя, источает загадочную субстанцию, которая заставляет мужчин относиться к ней с особым вниманием. Здесь решает не красота. Говорят, Анна Болейн обладала довольно заурядной внешностью, но ее живость и острый ум покоряли мужчин…» В качестве примера для подражания, — сказал он, захлопнув книжку, — в этой брошюре приведена Анна Болейн, женщина, пользующаяся в народе самой дурной славой. Я потрясен, глубоко потрясен, что моя подопечная и моя тетушка восхищаются столь аморальным и радикальным советом. Как опекун Джулианы, я должен подавать ей пример нравственности. Поэтому, как только мы доберемся до ближайшей гостиницы, я брошу эту мерзость в огонь.
— Вы не посмеете сжечь мою книжку!
— Твою книжку? — Он как бы в ужасе схватился за грудь.
Ее попытка сделать невинный вид явно не удалась.
— Да, это мой экземпляр, и я прошу вернуть мне его.
— Что-то тут есть подозрительное, — сказал он, прищурившись. — Теперь, когда я думаю обо всем этом, мне кажется очень знакомым стиль, которым написана книжка. Я еще раньше был этим озабочен. — Хоук взглянул на тетку: — Тетушка, тебе эти слова не кажутся знакомыми?
— Негодник, как ты это вычислил? — усмехнулась она.
— Хестер, нет! А моя репутация! — воскликнула Джулиана.
— Придется ходить в лохмотьях, если еще кто-нибудь догадается, что ты была такой дурочкой, что написала и опубликовала эту книжку, — сказал Хоук. — Я понял, кто был автором, по совету с лишними букетами цветов в гостиной. Это был весьма красноречивый намек. Тетя, не ты ли уговорила ее?
— Я. — Она вставила в глаз монокль.
— А твой приятель мистер Пекэм обеспечил публикацию?
— Дерзкий мальчишка, — пробормотала Хестер.
— В тот день, — засмеялся Хоук, — когда я ограничил ее передвижения, мне в голову не могло прийти, что она не сделает ни малейшей попытки улизнуть из дому. — Он посмотрел на Джулиану и покачал головой: — Девчонка! Ты говорила мне, что пишешь, но я полагал, что ты имела в виду письма.
— Больше никогда ничего не скажу, — фыркнула Джулиана. — И вообще не буду разговаривать с вами, если вы сожжете брошюру.
— Я не буду ее жечь, но настоятельно советую спрятать ее и свое авторство.
— Но я же не идиотка, Марк. — Она округлила глаза.
Он замер. Она не называла его по имени с тех пор, как была совсем маленькой. Он не понимал, что она хотела этим сказать. Может быть, и ничего, но он жалел, что их отношения не сложились иначе.
После необычайно долгой дороги, на которой остановки случались чаще, чем было необходимо, они добрались до гостиницы «Черный лебедь». Теперь они сидели в примыкавшей к их комнатам маленькой столовой, отведав простой, но хорошо приготовленной еды.
Спаниели скребли когтями пол около ног Хоука и поскуливали. Он взглянул на собак:
— Если вы думаете, что я собираюсь доставить вам удовольствие, то глубоко ошибаетесь.
— Они маленькие и славные, — сказала Джулиана. — И не говорите с ними так грубо.
— Из-за этих славных маленьких собачек мы и приехали так поздно. Просто в голове не укладывается, сколько раз нужно было останавливаться, чтобы они могли пописать.
— Следите за своим языком, — сказала Джулиана.
— Если бы я их раньше не знал, — хохотнул Хоук, — то подумал бы, что они это делают нарочно.
— Очень даже может быть, — зевнув, пробормотала Хестер. — Они знают, что ты слишком доверчив.
— Вот уж нет. — Он сложил руки на груди.
Тетка вздохнула. Когда она медленно поднялась, Марк решил ей помочь.
— Не обращайся со мной как со старухой, Марк. Может, я и старуха, но мне не нравится быть ею.
— У тебя душа молодая.
— Ну, мое тело далеко не молодо. Так что я — в постель. Джулиана, если ты не устала, можешь еще посидеть с Марком.
— Нет-нет, я тоже предпочла бы лечь пораньше. Нам завтра предстоит долгое путешествие.
Когда Хестер, шаркая, вышла из комнаты, Джулиана взглянула на Хоука:
— Я должна убедиться в том, что ей будет удобно.
— Спасибо тебе. — Ему неприятно было думать о том, что Хестер так постарела. — Пожалуй, подобные путешествия уже не для нее.
— Я позабочусь о ней, — успокоила его Джулиана.
Он посмотрел на нее и заметил беспокойство во взгляде ее прекрасных голубых глаз.
— Ты очень полюбила ее.
— Она стала для меня родной. — Ее речь звучала немного сбивчиво.
— Хестер души в тебе не чает. Я знаю, она наслаждалась твоим обществом. — Он запнулся, не зная, стоит ли продолжать, но решил, что стоит. — И я тоже.
— У вас очевидные провалы в памяти, — засмеялась она.
— Бесенок, — улыбнулся он, дернув ее за локон.
— Спокойной ночи, — прокашлявшись, произнесла она.
Он хотел было попросить ее побыть с ним еще немного и обсудить, что было и чего не было между ними. В нем еще теплилась надежда, что есть возможность преодолеть взаимное непонимание. Но она уже пересекла коридор, подошла к двери напротив его комнаты и зашла к себе, даже не обернувшись.
Хоук проснулся, но подумал, что еще спит, поскольку ему показалось, что он слышит гогот стаи гусей. Потом он услышал звук, раздававшийся с противоположной стороны коридора, и вздрогнул. Храп его тетки напоминал раскаты грома. Он сел. Бедная Хестер, она, должно быть, совершенно измотана, и Джулиана не в силах ей помочь. Бедная девочка. Она глаз не сможет сомкнуть от грохота.
Ну, тут уж ничего не поделаешь. Он зевнул и лег, повернувшись на бок.
Снаружи скрипнула дверь. Боже, что там еще? Кто-то постучал.
