Над головой собираются темно-синие облака. На ступенях главного здания в просвете между репортерами Клэр различает еще одного парня из своей группы — светловолосого Фрэнсиса. Его легко узнать по привычной манере одеваться — строгие классические рубашка, пиджак и брюки, хоть стоит он довольно далеко. Фрэнсис смотрит прямо на них и что-то шепчет в телефон. Его рот напоминает черную дыру.
В университете Беркли протестующие собрались на центральной лужайке. Там же выстроились в линию полицейские в полной боевой экипировке — черных защитных бронежилетах, подчеркивающих мускулатуру блюстителей порядка. Полицейские сжимают дубинки обеими руками, словно доисторические копья. Один подносит ко рту громкоговоритель. Раздается пронзительный писк, а потом громовой голос велит собравшимся немедленно расходиться: все, кто останется, будут арестованы, любое сопротивление будет подавлено. Полицейский опускает громкоговоритель и ждет. Один студент подхватывает с земли рюкзак и бросается наутек. Остальные двадцать с лишним не двигаются с места. На самодельных картонных плакатах написано: «Хватит!», «Все люди равны!», «Долой дерьмовые законы!». Юноши и девушки держатся за руки. Они не трогаются с места, даже когда шеренга полицейских начинает наступать на них.
В Нью-Йорке сотня оппозиционеров разбила палаточный лагерь в Центральном парке, возле зоосада. Среди протестующих есть как ликаны, так и обычные люди: большинству около двадцати, жидкие бородки, шерстяные шапочки, армейские рюкзаки. Они намерены оставаться тут, пока правительство не удовлетворит их требования.
— А какие у вас требования? — спрашивает журналист.
— Отменить законы, которые делают нас гражданами второго сорта.
Журналист просит пояснить, и один из бунтовщиков отвечает:
— Я больше полугода не виделся с семьей, потому что не имею права пользоваться самолетом.
— Мне сказали, что в следующем году я должен подыскать себе новую работу, — добавляет другой.
— Недавно я заказал в баре бургер с пивом, а официант заглянул в мое удостоверение личности и велел проваливать, — говорит третий.
Подъезжают, сверкая красно-синими мигалками, патрульные машины. Протестующие сидят вокруг своего палаточного лагеря, взявшись за руки. Полицейские дают им на раздумье полчаса, а потом надевают защитные очки и, спокойно шагая между палатками, прыскают каждому в лицо ядовитым газом из баллончика. Парк оглашается воплями боли, митингующие падают один за другим.
В городе Оксфорд, что в штате Миссисипи, в тени ратуши собрались две группы: сторонники и противники нового закона. Они толкают друг друга, кричат и плюются. Полицейские расставили между ними пластиковые оранжевые конусы, какие обычно используют при дорожных работах, а теперь стоят неподалеку возле своих машин и любуются, заложив большие пальцы за ремни. Никто из них ничего не предпринимает, даже когда из толпы бросают сначала кирпич, а потом бутылку. Вот в ход пошли кулаки, людское море качнуло в одну сторону, затем в другую; вот какой-то мужчина упал, и его буквально затаптывают; вот полилась кровь.
По некоммерческому телеканалу «Си-си-эн» показывают выступление калифорнийского конгрессмена из Демократической партии. Он произносит речь в палате представителей:
— Совершали ли ликаны беспричинные нападения на людей? Да. Каждый год бывает несколько таких случаев. Обычно это происходит с теми, кто перестал принимать лекарство. Они кого-нибудь кусают. Что же дальше? Разве пострадавший сходит с ума и непременно кусает следующего? А потом начинается цепная реакция? Разумеется, нет. Глупо думать, что мы живем в стране, где в любую секунду на вас из кустов может выскочить одичавший оборотень. Инфицированным требуется помощь. Они борются со своим недугом. Справляются с болезнью и не поддаются разрушительным порывам. Не надо ничего менять. Система превосходно работает. Кучка террористов заставила нас в этом усомниться. Именно в деятельности экстремистов и заключается проблема. Именно их мы должны выследить и призвать к ответу. Следует заняться ими, а не предпринимать такие вот меры, которые не только никак не гарантируют нам
