таксы: смесь страха и одиночества. Ей одновременно хочется ринуться вперед, навстречу Клэр, и забиться куда-нибудь в укрытие.
— Спускайся, — говорит девушка. И повторяет по-испански: — Abajo. — Или это будет «derriba»? Клэр не помнит. Учила испанский еще в школе, сто лет назад. Она машет рукой. — Спускайся. Вниз. А то собаки осмелеют и вернутся.
Малышка не двигается с места, только задумчиво приподнимает брови: решает для себя, опасна Клэр или нет. И та, мешая английские слова с испанскими, принимается уговаривать ребенка:
— Не надо меня бояться. No estoy peligroso. Давай слезай, мне не до шуток. Я хорошая. Я твой друг. Yo estoy su amiga.
— Я не дура, — отвечает наконец девочка с легким акцентом. — Я говорю по-английски.
— Ты ликан?
— Я латина, — театрально закатывает глаза ребенок.
«Именно поэтому, — думает Клэр, — я и не люблю детей. Все они жуткие кривляки».
— А ну слезай немедленно, нам нужно идти.
Но негодница в ответ лишь чихает, прикрыв рот ладонями.
Было бы так просто уйти и бросить ее здесь. Какое Клэр вообще до нее дело? Мало у нее своих забот, не хватало еще стоять тут и уговаривать случайную знакомую. Боже, до чего же она устала. А стоит ли вообще предпринимать хоть какие-то усилия? В глубине души девушке хочется засвистеть — позвать назад собак и подставить им свою шею.
— А где твои родители?
Она тут же жалеет о своем вопросе: лицо девочки искажает гримаса, малышка начинает часто дышать — дети всегда так делают перед тем, как расплакаться. Клэр чувствует, как болезненно сжимается у нее сердце.
— Ладно, извини. Вот что, милая, давай уже спускайся. — Она вытягивает руки и манит девчонку. Надо действовать быстро, чтобы та не успела передумать. — Ну!
После секундного размышления ребенок свешивается со склепа, болтая в воздухе ногами, и приземляется прямо в руки Клэр.
Глава 54
Вот что случилось после того, как самолет взорвался прямо над Хэнфордским атомным комплексом: электрощит замкнуло, из него посыпались искры, моторы остановились, перестала поступать вода для охлаждения реактора, мгновенно выросла температура, перепад напряжения вызвал паровой взрыв, крышка реактора испарилась, расплавились стержни управления и графитовые изоляционные блоки. Наконец вспыхнула активная зона, прогремел взрыв, равный по силе взрыву двух ядерных бомб. В небо поднялось облако в форме гриба. От страшной взрывной волны разлетелись агрегаты. Все живое в радиусе ста миль превратилось в пепел, а луна сделалась яростно-красной.
Действующий президент ввел чрезвычайное положение сначала на северном побережье Тихого океана, потом — на всем западном побережье, а затем — на территории, простирающейся до Скалистых гор. Приказал срочно эвакуировать жителей Орегона, Вашингтона, Айдахо и западной Монтаны. Избирательные участки закрылись всего лишь час назад, журналисты уже вовсю кричали о результатах: он проиграл. Но об этом президент не сказал ни слова. В тот момент это было совершенно неважно. Ибо результаты выборов тогда абсолютно никого не волновали: все шоссе заполонили машины, и жители пытались уехать из пострадавших районов как можно дальше.
Над обнаженным реактором кипели тучи. В небе извивались огненные спирали. Молнии терзали землю белыми хлыстами. Горячие ветры несли на восток радиацию, уровень которой резко вырос даже в Мичигане.
