— Я стараюсь. А пока скажи мне: ты или твой юрист пока не придумали, как мы можем прищучить этого мерзавца за литературное воровство первой степени?
— Нет, Дэвид, пока… ничего. Он перекрыл все ходы.
Когда истекла неделя, я уже начал думать, что Флек действительно непобедим. И я начал впадать в отчаяние. Подходил срок уплаты алиментов (оставалось три недели), а у меня не было никакой возможности заплатить даже половину. Это означало, что Люси, скорее всего, отыграется, запретив телефонные переговоры с Кейтлин. Поскольку я не могу позволить себе услуги Уолтера Дикерсона в суде (и где бы то ни было тоже), она раздавит меня в наносекунду… С Уиллардом Стивенсоном тоже возникала проблема. Несколько дней назад он позвонил мне из Лондона, чтобы познакомиться и спросить, нравится ли мне жить в его коттедже. Попутно он сообщил, что вернется в Штаты примерно через два месяца, так что…
Но разве я смогу найти что-нибудь в Мередите на двести восемьдесят долларов в неделю? Самое дешевое жилье в городе стоило не меньше восьмиста долларов в месяц. А это означало, что если с жильем как-нибудь да решится, то на остальное (электричество, газ и еда) я должен буду тратить по восемьдесят долларов в неделю. Нереально…
Проиграв этот трагический сценарий в голове, я уже представил себя бездомным, распростертым на лос-анджелесском бульваре, с написанным от руки плакатиком: «Когда-то я был знаменит…»
Наконец Марта позвонила. Это случилось вечером в пятницу… через десять дней после нашей встречи. Она позвонила в магазин примерно в шесть часов. Тон был отрывистым, деловым.
— Прости, что я так надолго пропала, — сказала она. — Я уезжала.
— У тебя есть какие-нибудь новости?
— Когда у тебя выходной?
— В понедельник и вторник.
— Ты можешь освободить понедельник полностью?
— Разумеется.
— Отлично. Я заеду за тобой в коттедж около двух.
И она повесила трубку, прежде чем я успел ее расспросить.
Первым моим побуждением было сразу же перезвонить ей и потребовать, чтобы она рассказала, что происходит. Но я знал, что в лучшем случае этот звонок только навредит. Поэтому мне ничего не оставалось, как считать часы до понедельника.
Она приехала вовремя, машину поставила напротив входа. И выглядела она снова восхитительно: короткая красная юбка, обтягивающая кофточка, та же джинсовая куртка, что и на прошлой неделе, те же простые очки и та же старомодная камея на шее, о которой я забыл сказать.
Я встретил ее в дверях. Она широко улыбнулась, и эта улыбка заставила меня усомниться, что у нее хорошие новости. Затем она быстро поцеловала меня в губы и одновременно сжала руку. Я подумал: многообещающе… но одновременно сбивает с толку.
— Привет, — сказала она.
— И тебе привет. Я правильно распознал намек на хороший юмор?
— Кто знает. Ты настаиваешь на такой одежде?
На мне были старые джинсы «Левайс», футболка и рубашка на молнии.
— Поскольку я не в курсе, что мы собираемся сегодня делать…
— Могу я внести предложение?
— Внимательно слушаю.
— Я хочу, чтобы сегодня ты мне позволил руководить всем.
— Под этим ты имеешь в виду…
— Я имею в виду, что ты не задашь мне ни одного вопроса по поводу того, что я делаю… и в то же время ты будешь делать все, о чем я попрошу.
— Все?
— Да, — сказала она и ухмыльнулась. — Все. Но не бойся, я не предложу ничего нелегального. Или опасного.
— Ну, уже легче…
— Итак, мы договорились?
Она протянула руку, и я взял ее.
— Наверное… если только ты не попросишь меня закопать тело.
— Это было бы слишком банально, — сказала она. — Давай вылезай из этих одежек.
Она прошла мимо меня в коттедж и направилась в спальню. Там она открыла стенной шкаф и покопалась в моей одежде. На кровать полетели черные джинсы, белая футболка, легкий кожаный пиджак и пара черных мокасин.
— Это сойдет. Переодевайся.
Марта вышла. Я разделся и надел то, что она велела. Когда я появился в гостиной, она стояла у письменного стола и разглядывала старую фотографию, на которой мы были вдвоем с Кейтлин.
— Много лучше, — сказала она, оглядев меня с ног до головы. Затем приподняла фотографию: — Ты не возражаешь, если мы возьмем ее с собой?
— Ну… нет. Но могу я спросить — зачем?
— А о чем мы с тобой договаривались?
— Не задавать вопросов.
Она подошла и еще раз быстро поцеловала меня в губы.
— Вот и не задавай. Пошли, — сказала она, беря меня под руку. — Мы отсюда уезжаем.
Мы направились к ее «рэнджроверу». Когда машина выехала из Мередита и свернула на шоссе, идущее вдоль Тихого океана, Марта сказала:
— Ты меня удивил, Дэвид.
— Удивил? Чем?
— Тем, что не спросил меня, что случилось в последние десять дней. Ты очень дисциплинирован.
— Ну, ты же сказала: никаких вопросов.
— И все же я отвечу… но при одном условии: после того как я тебе скажу, мы не будем это обсуждать.
— Потому что новости плохие?
— Да, потому что новости далеко не удовлетворительные. И я не хочу, чтобы это испортило нам сегодняшний день.
— Согласен.
— После нашей с тобой встречи я вернулась в Лос-Анджелес, села в «Гольфстрим» и улетела в Чикаго. Но перед этим я заскочила в маленький магазинчик, торгующий электроникой, и купила миниатюрное записывающее устройство, которое приводится в действие голосом. Затем, уже в воздухе, я позвонила Филиппу и сказала, что мне нужно немедленно встретиться с ним. Едва я вошла в его номер в отеле, я швырнула ему в лицо все эти документы. И знаешь, что он сделал? Он равнодушно пожал плечами и сказал, что не понимает, о чем я толкую. Тогда я провела его по всей авантюре, шаг за шагом, подкрепляя каждое свое слово свидетельствами, которые получила от тебя. Но он все полностью отрицал. Он даже не спросил, где я взяла эти документы! Когда же я начала орать, требуя объяснений, он полностью закрылся, ушел в себя. Наверное, я почти час изображала из себя актрису, пытаясь вытащить из него хоть какое-то признание. Но он меня игнорировал. В конце концов я собрала бумажки, выскочила из номера и вернулась в «Гольфстриме» в Лос-Анджелес. Еще пару дней я провела, занимаясь собственным расследованием. «Любич Холдингc» — это точно одна из компаний Филиппа, хотя, боюсь, никому не удастся связать ее с его именем — настолько все законспирировано. И хотя у меня нет доказательств, я твердо уверена, что кроме огромного вклада в благотворительный фонд Ассоциации кино- и телесценаристов Филипп положил приличную сумму прямо в карман Джеймса Лероя, исполнительного директора.
— Как тебе удалось это выяснить? — спросил я.
— Какое у нас сегодня правило?
