мир, где не было места материальным ощущениям.
Почти втайне от себя протянул вторую руку. Положил ее на кристалл. Вот оно. Потекло по жилам. Обдало теплом. Распахнулся водоворот чувств, цветовых пятен, они непрестанно перемещались и звали за собой. А в голове наступила звонкая, прозрачная ясность.
Между прочим, его предок Билли Мбабете как-то ухитрялся вынимать из этого водоворота четкие картины. Или у него были другие ощущения? В дневниках Кузнецова ясно сказано: камень не более чем внешний атрибут. Можно и без него.
Маккинби попытался вспомнить Криса. Как давно это было! Лицо, фигура, голос. Самое главное — голос. Манера речи. И вдруг потерял дыхание, оно словно споткнулось обо что-то. Обо что-то теплое и… живое. Неужели?.. Собрал волю в кулак, не позволяя себе потерять образ. Еще раз…
И в воронке цветовых пятен он то ли увидел, то ли услышал знакомый голос.
Его выбросило в реальность как нельзя более вовремя. Стук в дверь. Маккинби мгновенно бросил щепку на стол, выровнял дыхание. Вошел Тед.
— Николас ван ден Берг, — доложил он.
— Проводи, — попросил Маккинби.
— Кофе, бренди?
— Кофе. Мне — двойной.
Тед ушел. Маккинби убрал в сейф щепку. Он понял: это не наркомания, это ученичество. Но эксперименты надо прекратить, если ему хоть сколько-нибудь жалко свои мозги и репутацию. Хилирских провидцев и без него пруд пруди, и не все они шарлатаны — большинство сумасшедшие. Поставил опыт, получил результат — и хватит. Не получится из него второго Билли.
В коридоре послышались легкие шаги, распахнулась дверь, и в кабинет танцующей походкой вошел Ник ван ден Берг. Радушная улыбка, мягкий блеск чуть подкрашенных глаз — Ник, будучи одним из самых известных светских репортеров, позволял себе мелкие и одобряемые чудачества, — модный пиджак и брюки спортивного кроя.
Маккинби недолюбливал его, хотя не отрицал: парень — профи. Но его раздражала нарочитая беспечность Ника, тот словно бы не жил, а порхал. С виду он был карикатурой на Макса. Тот был то ли демон, то ли падший ангел, обладал несомненной харизмой и считался красавцем безо всяких кавычек. А Ник относился к разряду молодых людей, приятных во всех отношениях. Очень нравился женщинам. Не напрягал светских мужчин. Мог поддержать любую беседу. Никогда не позволял себе опасных острот. Держал нос по ветру. Маккинби ни капельки не верил в его беззаботность. А Макс терпеть не мог своего милого кузена.
Мать Ника, Жаклин ван ден Берг, была старшей сестрой-близнецом Валери. Разница между ними составляла почти десять часов — случается и такое. Они родились в разные дни федерального календаря: Жаклин вечером, а Валери утром на другие сутки. Особого сходства между ними не было, и жизненные пути сестры выбрали разные. Жаклин предпочитала модные тусовки, ведь именно она поначалу считалась наследницей княжества. Валери пошла служить в армию. В возрасте около двадцати пяти обе вышли замуж по указке папочки: Жаклин — за троюродного брата по линии Леверсов, Валери — за скромного Курта Ванденберга, такую же родню, только вовсе уж задрипанную. Всем было понятно, что Валери выдали за кого попало, лишь бы под ногами не путалась. Брак Жаклин выглядел блестящим и удачным, брак Валери — так себе, ну подумаешь, молодая жена плачет в подушку, главное, чтоб вслух не жаловалась. Тут внезапно умер дед, патриарх клана Бергов, вся власть упала на отца близняшек, и Жаклин как по волшебству оказалась в немилости. Новый глава клана терпеть не мог Леверсов и просто ждал возможности как следует по ним проехаться. Зятя он принялся третировать с нескрываемым удовольствием. Зять отыгрывался на жене. Пока вся семья наблюдала за публичными глумлениями и издевательствами, Валери родила сына, Макса. И его… назвали наследником. В обход будущих детей Жаклин.
Кто подставил Валери, а потом донес на нее, осталось семейной тайной. Кто-то из своих. Валери на три года оказалась в тюрьме. Отец даже не навещал ее. Зато внука окружил вниманием и заботой. И пообещал, что вот стукнет парню восемнадцать — перепишет на него княжество. Обещание сдержал,
