— Соврал.
— Правильно, соврал. А почему он это сделал?
— Чтобы его не наказали.
— Я тоже так думаю. Но ты помнишь, что тебя никто не собирается наказывать. Ты не сделал ничего плохого. Поэтому ты можешь рассказать нам всю правду. Понятно?
Я почувствовал, как пустота заполняет мою грудь, и мне казалось, она вот-вот проглотит меня целиком.
— Но если ты что-то забыл или не знаешь, тогда так и говори, что не знаешь. Какого цвета входная дверь у меня в квартире?
— Не знаю.
— Правильно. Не знаешь, потому что никогда ее не видел. Она желтая?
— Не знаю.
— Хорошо. А теперь напомни мне, что надо сделать, если ты захочешь остановиться?
— Сказать.
— Совершенно верно.
Он втянул воздух между зубов и кивнул зализанному брюнету, кусавшему колпачок от ручки.
— Ладно, что это все я говорю? Теперь твоя очередь. Расскажи, что случилось сегодня ночью.
Я ожидал, что на меня наденут наручники и отправят в тюрьму, но этого не произошло. Я думал, родители будут кричать и ругать меня, но этого тоже не случилось.
Просто тогда я по глупости не понимал, что бывают вещи, которые не вписываются в подобные рамки. Любое наказание — насмешка над преступлением.
Этот голос — его голос — вы слышите у себя в голове, или он исходит откуда-то снаружи, что конкретно он говорит, он приказывает вам совершить тот или иной поступок или просто комментирует ваши действия, вы когда-нибудь выполняли его приказы, какие именно, вы сказали, ваша мать принимает таблетки, от чего они, есть в вашей семье другие ГРЕБАНЫЕ ПСИХИ, употребляете ли вы запрещенные наркотические вещества, какое количество алкоголя вы выпиваете за неделю, каждый день, как вы себя чувствуете прямо сейчас по шкале 1—10, а по шкале 1–7 400 000 000 000 000 000 000 000 000, не мучает ли вас бессонница, не жалуетесь ли вы на плохой аппетит, что конкретно случилось на краю утеса, расскажите своими словами, вы помните, можете вспомнить, у вас есть вопросы?
Нет.
Вы сказали, ваш брат был на луне и вы слышали его голос в шуме ветра?
Да.
Что он говорил?
Я не помню.
Он приказывал вам прыгнуть? Просил вас убить себя?
Нет, все совсем не так, как вы говорите. Он просил, чтобы я поиграл с ним. Просто ему одиноко, вот и все.
Мы не хотим вас расстраивать, но нам нужно об этом поговорить.
Зачем?
Мы должны убедиться, что вам ничто не угрожает. Вы сказали, что собирались поиграть с ним. Но он давно мертв. Как вы могли с ним играть, Мэтт?
Да пошли вы…
Где-то в папке с моей историей болезни, которая повсюду следует за мной, есть листок под названием «Оценка риска». Это ярко-желтая бумажка, предупреждающая всех и каждого, что я очень хрупкий, ранимый и постоянно подвергаюсь опасности.
