трудом, но все же раненых кое-как считали. Сколько эвакуировали из воюющего города женщин и детей, чаще всего не учитывалось. Некоторые данные сохранились. Например, вывезли около двух тысяч человек за последнюю неделю октября и в первые ноябрьские дни, когда ударили пока еще небольшие морозы.
«Верному» было дано задание вывезти одну из групп беженцев. Зайцев, инструктируя мичмана Морозова, предупредил его:
– Николай, постарайся обойтись без стрельбы. Надо, чтобы рейс прошел тихо и незаметно. Выгрузишь пополнение, боеприпасы и сразу забирай беженцев. Там их больше ста человек, много детей. Будут навязывать раненых, пусть простят, но никого не бери. Нельзя катер под завязку нагружать, детьми рискуем.
– Все я понимаю.
Еще раз уточнили место высадки. Вскипятили три больших термоса сладкого чая, боцман Валентин Нетреба приготовил ящик сухарей.
– Можно выделить тушенку, – скреб он затылок, – но фельдшер Репников не советует. Набьют пустые животы, умереть могут. А чай с сухарями самое то.
Костя Ступников сидел в рубке вместе с Морозовым, Валентином Нетребой и рулевым. Отогревался. В башне его сильно продуло сквозь амбразуры холодным ветром. За пулеметами временно находился Федя Агеев.
Ждали темноты. Орудия с правого берега вели пока еще редкий огонь. Развернутся в темноте, когда пойдут суда и начнется переправа. Подошли «Быстрый» и «Прибой», которые помогали перевозить оборудование ремонтной базы. Ужинали на катерах. Принесли в ведрах кашу с мясом, чай. Стряпуха Настя, которая вместе с двумя другими женщинами продолжала готовить еду, поставила ведра, закутанные в тряпки.
– Ешьте. Я с вами посижу, если не возражаете.
– Садись, – пригласил Морозов. – Может, перекусишь?
– Нет. Я напробовалась, пока готовила. Лучше покурю.
Приходили матросы, Настя накладывала им горячую пшенную кашу с кусочками баранины. Закуривая папиросу, которой угостил ее Морозов, посмотрела на Костю, с аппетитом работавшего ложкой.
– Вкусная каша?
– Да. Я такую люблю.
– Спасибо, хоть похвалил, а от наших морячков благодарности не дождешься. Если облапать да прижать, это всегда пожалуйста. Умнее ничего придумать не могут.
– А для чего мы тебя еще держим? – смеялся Валентин Нетреба.
– Помолчи уж, кавалер. Проголодался, Костя?
– Есть немного. Обедали утром, а после только сухари грызли.
– Давай подложу еще каши. Надька-то пишет что-нибудь?
– Нет пока писем. Да времени не так много прошло.
– Скучаешь?
При этих словах глянула на Костю так, что тот поперхнулся и покраснел.
– Некогда скучать, – постарался как можно беззаботнее ответить старшина Ступников. И невольно посмотрел на Настю. В полутьме рубки поблескивали ее глаза. Взгляд был какой-то странный, а красивые губы слегка улыбались.
– Ну и правильно. Чего скучать.
– Эй, девушка, ты мне парня не порть, – откладывая в сторону котелок, погрозил ей Валентин ложкой.
– Тебе-то что? Ты женатый, а наше дело холостое. Никто никому не обязан.
Мичман Морозов только посмеивался, глядя, как стушевался Костя. Когда закончили ужин, Настя попросила его:
– Помоги, Костя, ведра и посуду на берег отнести. Не возражаешь, Николай Прокофьевич?
Мичман не возражал, но сказал, чтобы старшина Ступников долго не задерживался. А Валентин снова