– Егор, заводи свою «шарманку», я скоро буду, поедем «расчищать снег» до Крутояра.
– Понял, Сергей Сергеевич, будет сделано! – бодро ответил машинист, ничем не выдав своего удивления по поводу поздней поездки.
Круглов ударил по рычагу и набрал еще один номер.
– Петраков, ко мне, – коротко приказал он в трубку.
Дождавшись, когда к нему в кабинет, постучавшись, зашел старший лейтенант Петраков, его подчиненный и сосед Есении, Круглов сказал:
– Володя, остаешься здесь на связи. Я отъеду. У нас, похоже, ЧП. Поеду, проверю лично. Если что, звони мне «на спутник».
– Слушаюсь! – козырнул Петраков.
Вызвав машину и торопливо шагая по коридору, Круглов вспомнил, что договорился с Есенией о ее приходе сюда, и подумал: «Надо бы ее предупредить».
Вытащив на ходу из кармана записную книжку, он вырвал листок и нацарапал: «Есения, я срочно уезжаю, буду через несколько часов. Действуй по нашему плану. В моем кабинете будет Петраков, ему все и расскажешь. Будь осторожна, следи за своей речью и жди меня».
Сунув записку в карман, он вышел из здания и, сев в машину, ожидавшую его у крыльца, поехал к дому Есении.
Взбежав на ее крыльцо, он распахнул дверь и вошел в дом.
Есения была на кухне. Она испуганно посмотрела на Круглова, когда тот неожиданно появился перед ней и сунул ей в руки записку. Прочитав ее, она кивнула и вопросительно посмотрела на него. Круглов, молча забрав записку обратно, щелкнул зажигалкой, поджигая листок и, дождавшись, когда тот займется, бросил его догорать в раковину.
«Уберешь это», – показал он Есении жестом и вышел.
Через двадцать минут он был уже у рудника.
Оставив машину недалеко от тоннеля, Круглов направился к стоявшей уже наготове мотодрезине, в кабине которой сидел Саватеев.
– Все службы предупреждены, Сергей Сергеевич, – доложился тот. – Можем ехать…
– Что у нас со светом? – спросил Круглов.
– Да все нормально. Две обычных фары и еще два прожектора наверху. Все работает.
– Отлично, тогда поехали, – скомандовал Круглов. – За тоннелем направь прожектора влево и вправо, чтобы была видна насыпь с обеих сторон.
– Кого-то ищем? – осторожно спросил Саватеев.
– Возможно, – ответил Круглов таким тоном, что у машиниста отпала охота проявлять любопытство.
Выехав из тоннеля, они миновали освещенный двумя одинокими фонарями пакгауз, и в сгустившихся сумерках покатили по рельсам в сторону Крутояра.
Круглов решил доехать до подъема, где Николай должен был сбросить ящик с мальчишкой, осмотреть там все, и действовать по обстановке в зависимости от того, что он там обнаружит. А пока он автоматически поглядывал по сторонам, наблюдая за всем, что появлялось в зоне, высвечиваемой прожекторами.
Саватеев смотрел вперед на убегающий под их колеса рельсовый путь и грыз свои любимые баранки, которые он называл средними сестрами бублика и сушки. Эта его страсть к баранкам была притчей во языцех. Возвращаясь в Озерный из Крутояра, Саватеев неизменно привозил их целыми связками и развешивал у себя по всему дому. Он вообще любил все, что может висеть в связках. У него все окна на кухне были завешаны косицами лука и чеснока, которые присылала ему с Украины теща. А со стен свисали связки трав, красного стручкового перца из Грузии, где жил его брат, вяленой и сушеной рыбы, присылаемой ему друзьями с Камчатки, и еще много чего вкусного и полезного. Из-за этого соседи прозвали его квартиру «факторией» и частенько забегали к нему, чтобы что-нибудь одолжить к столу. Саватеев был человек не жадный и всегда охотно делился своими запасами. Вот и сейчас, повернувшись к Круглову, он протянул ему баранку:
– Угощайтесь, Сергей Сергеевич, свеженькие. Только вчера с поезда гостинчик получил.
Круглов взял у него баранку и, разломив ее пополам, засунул в рот хрустящий кусочек.
Они успели сжевать целую связку баранок, когда Круглов заметил между рельсами что-то явно постороннее.
– Егор, тормози! – приказал он, интуитивно почувствовав неладное.
Саватеев начал тормозить. Проскрежетав несколько метров, мотодрезина встала, высвечивая передними фарами серый армейский валенок, из которого виднелась одетая в черную брючину нога… нога без человека… Дальше по пути валялись какие-то бесформенные куски.
«Вот, кажется, и мой Николай…» – подумал Круглов, чувствуя, как у него волосы встопорщились на затылке.
– Ой, Сергей Сергеевич, что это? – ахнул Саватеев, бледнея.
– Пойдем, посмотрим, – буркнул тот и спрыгнул на насыпь.
Саватеев спустился за ним следом, но, подойдя ближе к лежащим между шпалами останкам, отскочил в сторону, сгибаясь в приступе рвоты и отправляя съеденные баранки под насыпь.
Как в страшном фильме об убийце-маньяке они собирали раскиданные на путях части тела, складывая окровавленные куски на разложенном на платформе брезенте. Позже всего они нашли верхнюю половину Николая, лицо которого было сильно разбито, но узнать его было можно.
– Кто это? – спросил Саватеев, с ужасом вглядываясь в искаженные смертью черты.
– Не видишь? Это же Николай Первачев… – угрюмо ответил Круглов, пытаясь понять, что же здесь произошло.
– Боже ты мой! – отступил от платформы Саватеев. – Я же его вчера только видел, он поехал платформу с грузом сопровождать.
– То-то и оно, что поехал, да не доехал… – сказал Круглов и вдруг похолодел: «А ведь пацан, наверное, так и сидит в ящике в Крутояре…»
Быстро накрыв останки Николая краем брезента, он сказал Саватееву:
– Забирайся, едем в Крутояр!
– В сам Крутояр? – переспросил тот.
– Да, я должен убедиться, что с грузом все в порядке. Непонятно, что случилось с Первачевым. Просто так под поезд он упасть не мог, ему явно кто-то помог это сделать, а вот из-за чего – нужно выяснить.
Саватеев быстро забрался в кабину дрезины и завел двигатель.
Через полчаса они были уже на перевале.
Круглов внимательно оглядывал дорогу и насыпь, но, как он и предполагал, никаких следов сброса ящика здесь не обнаружилось.
Глубокой ночью они прибыли в Крутояр.
Оставив Саватеева охранять страшный груз, Круглов пошел через пути к отстойнику, где должна была находиться их платформа.
Проплутав полчаса в полумраке с фонариком среди вагонов, он, наконец, нашел ее. Подойдя к ней ближе, он увидел, что ящик, где должен был находиться Лёня, по-прежнему стоит на своем месте.
Забравшись на платформу, Круглов со смешанными чувствами приподнял крышку ящика и заглянул внутрь.
На него пахнуло запахом стружки, овчинного меха и мочи, но внутри никого не оказалось.
– Та-а-ак… – протянул Круглов и обессиленно присел на край платформы.
«Если пацана обнаружили работники станции, – напряженно думал он, – значит, он скоро где-нибудь проявится. Тогда начнется разбирательство, кто ему помог бежать из Озерного. Ну это, положим, можно взвалить целиком на Николая, ему уже все равно. О моем участии в этом деле, кроме Есении, никто не знает. Выкрутимся как-нибудь…»
Опустив крышку и прижав ее поплотнее, чтобы не было видно, что ящик открывали, Круглов спрыгнул с платформы и вернулся к ожидавшей его мотодрезине.
Поднявшись в кабину к Саватееву, он сказал:
– Поехали обратно, груз вроде на месте.
Тот послушно завел мотор, ничего не спрашивая.
Подъезжая под утро к сопкам, за которыми скрывался Озерный, Круглов связался по рации с работниками тоннеля, предупредив их, чтобы передали по инстанциям, что ему нужна крытая машина и патологоанатом.
В нарушение всех правил они въехали в тоннель, когда уже почти рассвело и, проскочив мимо светящейся вдоль стен цепочки красных огней, выехали в долину к руднику.
– Егор, обо всем увиденном никому пока ни гу-гу, понял? Только комиссии, если она будет, – сказал Саватееву Круглов, ожидая, когда тот остановит мотодрезину у шлагбаума.
– Само собой, Сергей Сергеевич, – обиженно ответил тот. – Что я, не понимаю разве!
На площадке, заменявшей перрон, их уже ждали.
– Товарищ подполковник, – обратился к Круглову Петраков, рядом с которым стоял переминающийся с ноги на ногу Степанцов. – У нас, похоже, ЧП, пропал сын Есении Викторовны…
– Еще не легче! Когда? – произнес Круглов, нарочито меняясь в лице.
– Вчера вечером, не пришел с гулянки домой. Обыскали весь поселок, нигде нет. Есения Викторовна в клинике, у нее шок…
«Версию насчет вечера придется переиграть, – думал Круглов, глядя на встревоженное лицо Петракова. – Будем давить на то, что Есения не знала о том, что ее сын пропал, видимо, еще прошлой ночью. Его увезли на поезде, скорее всего, выкрав из дома… Точно, выкрали… И выкрал его Николай для передачи заинтересованным лицам, ожидавшим их в поезде. Но что-то у него там с ними не срослось, и он погиб… Ну так, ничего версия, прокатит! Прости, Николай…»
Он вздохнул и тихо сказал Петракову со Степанцовым:
– Вы правы, у нас ЧП. Пойдемте, я покажу вам кое-что…
Подойдя к краю платформы мотодрезины, он откинул брезент с останков Николая и отступил в сторону.
Степанцов, увидев расчлененного сослуживца, от неожиданности осел в снег в полуобмороке, а Петраков побелел как мел.
– Патологоанатом здесь? – спросил Круглов, быстро накрывая брезентом страшное зрелище.
– Так точно, ждет в машине, как вы просили, – осипшим голосом ответил Степанцов.
– Значит так, первое: никому ни слова! – приказал Круглов. – Второе: подгоните машину сюда поближе и давайте носилки или еще что-нибудь. И третье: пошевеливайтесь, скоро тут люди пойдут, а я не хочу, чтобы пока мы во всем не разобрались, смерть Первачева стала достоянием гласности. В ней слишком
