много непонятного…
Степанцов тут же побежал выполнять приказ, а Круглов, помогая подняться пошатывающемуся Петракову на ноги, спросил его:
– Ну, так что там с пацаном случилось? Куда он мог деваться?
– Ума не приложим, товарищ подполковник! – ответил тот. – Есения Викторовна прибежала около десяти вечера, искала вас. Говорит, что Лёня пошел утром гулять с ребятами и пропал. Самое странное, что из ребят-то его никто сегодня не видел. Мы обзвонили всех.
– А во сколько он ушел гулять?
– Есения Викторовна не помнит, говорит, что дверь, вроде, около десяти утра хлопнула, – ответил Петраков и пояснил: – Она вчера плохо себя чувствовала и встала поздно.
«Отлично, – удовлетворенно подумал Круглов. – Спишем на то, что стук двери не был связан с уходом Лёни, которого уже на тот момент дома просто не было… Его ведь, действительно, не было…»
– А где сама Есения Викторовна? – спросил он.
– В клинике. С ней Граховский, – ответил Петраков.
– Понятно, – кивнул он и поморщился, увидев, как к ним торопится Степанцов с Васюковым, хмурым хирургом из рудничной медсанчасти, который также исполнял обязанности патологоанатома, редко востребуемые здесь. Васюков был известен своим неуживчивым, ядовитым характером, но специалистом был первоклассным, это даже Граховский отмечал.
– Здравствуй, Павел Борисович! – поздоровался с ним Круглов. – Вот, принимай подарочек…
Вид у Васюкова был заспанный и злой, видимо, от того, что его неожиданно подняли с постели. Приподняв край брезента и заглянув под него, Васюков недовольно буркнул:
– Вот спасибо, век бы такие подарочки не получал! – взявшись за брезент, он подтащил его к краю платформы. – Может, вы все-таки поможете, или мне одному надрываться? – гаркнул он, поднимая сердитый взгляд на стоявших рядом Степанцова и Петракова.
Те виновато бросились помогать ему. Переложив громоздкий сверток на носилки, они взялись за ручки и понесли носилки к машине. Васюков пошел за ними.
– Павел Борисович! – остановил медика Круглов. – Установите, пожалуйста, причины смерти и сразу же мне доложите. И никому, пожалуйста, ни слова. Вскрытие произведите, пожалуйста, сами, без свидетелей.
– Пожалуйста, – ответил Павел Борисович, передразнивая Круглова, и скривил губы в усмешке. – Надеюсь, телефон у вас не изменился?
– Мне сейчас не до шуток! – вспылил Круглов. – Я жду вашего звонка, и советую не тянуть!
Круто развернувшись, он пошел к своей машине, которую оставил накануне неподалеку.
Степанцов с Петраковым, погрузив тело Николая в спецмашину Васюкова, догнали Круглова.
– Какие еще будут приказания, товарищ подполковник? – спросил Степанцов.
– Ты побудь пока здесь, – сказал Степанцову Круглов, садясь в промерзшую машину. – Обеспечь эскулапу спокойную работу и потом дуй ко мне. А ты, Петраков, давай сразу за мной… Будем искать мальчика.
– Есть!.. Есть!.. – почти одновременно отозвались подчиненные и побежали выполнять приказание.
Круглов, прогрев машину, покатил к научному поселку, выстраивая в голове версию случившегося с Лёней и Николаем.
«Главное, чтобы Есения сейчас не сорвалась! И чтобы с ней ничего не случилось… Надо сделать так, чтобы она, войдя в роль, не поняла, что переполох вокруг поисков ее сына имеет реальную подоплеку, – думал он, поглядывая в зеркало заднего вида, в котором маячила машина Петракова, следующая за ним. – А сейчас начнется разбирательство…»
Подъехав вскоре к медико-клиническому отделению комплекса, Круглов поспешно выскочил из машины и побежал, перепрыгивая ступени, в здание клиники.
– Где Есения Викторовна? – спросил он первого попавшегося ему на глаза врача.
– В первой палате, у нее сейчас Генрих Модестович, – сказал тот и укоризненно заметил: – Вы бы разделись, Сергей Сергеевич, здесь все-таки не казарма…
Круглов, не останавливаясь, скинул полушубок прямо на руки оторопевшего врача:
– Повесьте где-нибудь, мне некогда.
Подойдя к палате, он провел рукой по щеке, на которой уже выступила жесткая щетина, и распахнул дверь.
Бледная как смерть Есения лежала на кровати под одеялом, а рядом с ней на стуле сидел расстроенный Граховский.
– Что случилось? – прямо с порога спросил у них Круглов.
– Лёня пропал, – сказала Есения и заплакала.
Круглов слегка оторопел, увидев, как крупные слезы катятся по ее щекам. На игру это было мало похоже.
«Может, чувствует материнским сердцем, что с сыном что-то произошло? – с опаской подумал он. – Пока ведь непонятно, где он… А вдруг он тоже погиб?» – и представив, что будет с Есенией, если ей привезут на опознание труп Лёни, Круглов вздрогнул.
– Есения Викторовна, дорогая, перестаньте, вам нельзя волноваться, – запричитал над ней Граховский.
– Генрих Модестович, оставьте нас, пожалуйста! Мне нужно поговорить с Есенией Викторовной, – официальным тоном обратился к нему Круглов, и был очень удивлен, когда Граховский возмутился:
– Сергей Сергеевич! Вы что, не видите, в каком Есения Викторовна состоянии?! До расспросов ли ей сейчас!
– Генрих Модестович! – оборвал его Круглов. – Мальчика нужно искать, время идет, а вы задерживаете меня и мешаете выполнять мою работу. Выйдите!
Граховский поджал губы и с многозначительным видом: «Я умываю руки, если с ней что-то случится – виноваты будете вы!», выплыл в коридор, хлопнув дверью.
Круглов потянул край пододеяльника, вытер им слезы со щек Есении и, наклонившись к самому ее уху, прошептал:
– Умница, но не переборщи! Я сейчас напишу твои показания, ты их прочтешь, запомнишь и подпишешь. Поняла?
Есения посмотрела на него полными слез глазами и кивнула.
– И перестань так сильно убиваться, – попросил он, снова наклоняясь к ее уху, – еще навредишь себе! Все ведь хорошо, и идет по плану… – произнося последние слова, он почувствовал легкий укор совести, чему сам сильно удивился.
Вызвав медсестру, он попросил ее принести несколько листов бумаги, и когда та принесла, сел за столик и принялся записывать показания Есении, которые она должна будет назубок запомнить и не отступать от них, что бы ни случилось.
Через пятнадцать минут он вручил ей несколько листов, исписанных мелким стремительным почерком.
– Вот, прочти и подпиши: «С моих слов записано верно».
Есения, посмотрев на «свои» показания, устало усмехнулась:
– Прямо интервью какое-то: вопросы, ответы…
Внимательно прочитав написанное, она с удивлением посмотрела на Круглова, а потом жестом попросив его наклониться, едва слышно спросила:
– А как быть с нашим разговором той ночью? Если нас прослушивали, то где-нибудь, наверное, зафиксировано, как я вам говорила, что уложила Лёню спать, дав ему лекарство…
– Не волнуйся, это уже нигде не зафиксировано. Никто не знает, что я вообще к тебе тогда заезжал. А посему… ты крепко спала, утром проснулась поздно, услышав какой-то стук. Восприняла его за стук двери, закрывающейся за сыном. Вполне возможно, что это так и было, но несколько раньше, ночью, когда злоумышленник уводил Лёню из дома.
– Ох, боюсь я что-то… – с сомнением прошептала она и, чуть отодвинувшись, испытующе заглянула Круглову в глаза.
– Бояться не надо, – ответил он и ободряюще улыбнулся. – Пока суд да дело, мы с тобой упорхнем отсюда. Ты продолжай играть свою роль матери, убитой исчезновением ребенка, это снимет многие проблемы. Если какие-то расспросы для тебя станут опасными, а меня рядом не будет – сразу делай вид, что тебе плохо, тут же отстанут. Нам, главное, дать время Лёне добраться к отцу. Так что держись! – Круглов неожиданно для Есении придвинулся и, чиркнув по ее щеке выбившейся за ночь щетиной, поцеловал Есению в губы.
Собрав все силы, чтобы не выказать непрязни, Есения закрыла глаза.
– Я пошел организовывать поиск, а вы поспите, – громко сказал напоследок Круглов, увидев ее прикрытые глаза, и вышел из палаты.
Наткнувшись на нервно расхаживающего у палаты Граховского, он взял его под руку и повел к выходу со словами:
– Генрих Модестович, все в порядке, Есения Викторовна уснула. Пойдемте, нам нужно поговорить.
– Уснула? – удивленно переспросил тот. – Никак вы ей колыбельную спели? Я час ее не мог успокоить и убедить поспать. Колоть ее чем-либо сейчас опасно, это может отразиться на беременности.
– Кстати, а
– Все может быть, – с тревогой покачал головой Граховский. – Но будем стараться этого не допустить, хотя благополучное завершение беременности зависит от такого количества факторов, что все не учтешь…
– Вот горе-то… – расстроился Круглов. – Что ж это навалилось-то все так сразу?
– А что еще случилось? – испуганно поинтересовался Граховский.
– Погиб сопровождающий нашего груза – Николай Первачев.
– Матка Боска! – воскликнул Граховский, останавливаясь. – Как это произошло?
– Поговорим не здесь, – увлекая его за собой, попросил Круглов. – Поехали ко мне, по пути все расскажу.
Проснулся Леонид от того, что Федор тряс его за плечо:
– Лёньша! Пора!
– А? – непонимающе уставился спросонья на него Леонид.
– Пора в дорогу, подымайся! У нас кое-какие проблемы…
