возвращалась к жизни. В полдень к нему подошел Филип, с озадаченным выражением лица:
— Она требует всех нас наверх.
— Кто?
— Леди Лукреция. Наверх, в Большой зал. Хочет, чтобы все ели вместе. — Филип потряс головой, как если бы прихоти хозяйки Бакленда выходили за пределы всякого понимания. — Первые мужчины и женщины ели вместе, заявила она Джемме. И мы должны поступать так же.
Джон отвернулся, чтобы скрыть улыбку. В кухню вошли Адам Локьер и Питер Перз, припорошенные снегом.
— Цапля отказался идти, — сообщил Адам. — На прудах лед толщиной шесть дюймов, а малый все равно упирается. — Он отдал Филипу связку ключей. — И сахарная голова изрядно уменьшилась в размере.
Пряный сидр перелили в простую супницу. Филип расставил блюда в нужном порядке и велел подать подносы. Льюк и Колин обливались пoтом над жаровнями. Радостно ухмыляющийся Симеон внес первый поднос с тарталетками, и Альф принялся наполнять их яблочно-вишневым вареньем. С хозяйственного двора донесся голос мистера Банса: «Немного левее, Хески! Осторожнее, не споткнись здесь, Адам!» Потом кожаный полог в дверном проеме отодвинулся, и в кухню вплыл жареный боров, несомый на шестах, уложенных на плечи. Хески держал под ним поддон для стекающего жира. Спина животного чуть не задевала потолок, бока раздувались от начинки. На деревянных клыках, прикрепленных к рылу, висели две изящные клетки, сплетенные из ивовых прутьев. В каждой клетке сидел на жердочке один из голубей Диггори Винга.
— Сковелл бы таким гордился, — сказал Джону Филип, разглядывая блестящую золотисто- коричневую корочку на борове. — Но послушайте, как же мы его наверх-то затащим?
Чтобы поднять громадную тушу по лестнице, потребовались соединенные усилия Колина, Льюка, Джона, Адама и всех подавальщиков Квиллера вместе с ним самим. Шум голосов, доносившийся в служебный коридор из Большого зала, показался Джону почти таким же громким, как во время визита короля. Мистер Банс нес разделочный нож размером с абордажную саблю. Джон проверил, достаточно ли устойчиво возлегает боров на гигантском подносе, потом голос мистера Фэншоу — такой же пронзительный и гнусавый, каким всегда был голос мистера Паунси, — принялся объявлять имена всех кухонных работников:
— Мистер Адам Локьер из Бакленда, повар! Мистер Хески Биньон из Бакленда, младший повар!..
Наконец прозвучало имя Джона. Он выступил вперед из-за подноса с жареным боровом и обомлел от изумления.
Отполированные серебряные тарелки сверкали в свете бесчисленных свечей, трепетавших повсюду вокруг. По всей длине Большого зала тянулся «высокий» стол, сооруженный из подручных материалов. За ним стояла Лукреция. Джон зачарованно уставился на нее.
Она была в серебристо-голубом шелковом платье, складки которого мерцали и переливались в трепетном свете свечей. Рядом с ней стояла миссис Гардинер. А с другой стороны от домоправительницы находился пустой стул. Лукреция сделала приглашающий жест.
— Итак, работники баклендской кухни согласились присоединиться к нам, мастер Сатурналл, — произнесла молодая женщина, чьи щеки пылали румянцем. — Это большая честь для всех нас.
Джон слегка поклонился Поул и Гардинер и занял место между ними. Филип и остальные кухонные работники смотрели на него во все глаза, пихая друг друга локтями и ухмыляясь. Джемма, сидевшая чуть дальше, подалась вперед, выглядывая из-за безмолвного мистера Паунси.
— Первый тост — за мастера Сатурналла! — провозгласила Лукреция, и один из подавальщиков Квиллера наполнил кубок пряным сидром; перед Джоном стояла солонка в виде корабля.
Размахивая абордажной саблей, мистер Банс атаковал хрячий бок. Орудуя ножом длиной со свое предплечье, мистер Квиллер отрезал тонкие ломти от окорока. Подавальщики разносили тарелки со свининой, нашпигованной бараниной и яблоками, и обходили стол с подносом, нагруженным жареными птичьими тушками с золотистой корочкой. Вскоре стук вилки и ножа в руках Джона влился в общий звон
