— А разве… не так?
— Вестимо, нет, — уверенно произнес Олег.
— Ну… В твоем возрасте я и сам в это верил, — проговорил Алексей Максимович, незаметно для себя переходя на «ты». — Когда мне казалось, что я плечом к плечу с остальными согражданами строю мир всеобщей справедливости. Странно, что еще остались люди, которые верят в возможность существования такого мира…
— Я не верю, — сказал Олег. — Я — знаю.
— Вот даже как… — Алексей Максимович бледно усмехнулся.
Он внимательно посмотрел на рядового с потешным прозвищем Гуманоид. И тогда ему первый раз пришла в голову мысль… Нелепая до ужаса, но в то же самое время очень точно все объясняющая.
— Такое чувство, что ты на самом деле, — снова усмехнувшись, сказал он, — что ты… не из нашего бренного мира. А откуда-нибудь
Олег без труда выдержал озадаченно внимательный взгляд майора, не стремясь ни подтвердить, ни опровергнуть высказанную только что фантастическую версию собственного происхождения.
«Зачем я все это говорю? — подумал вдруг Глазов. — Черт знает, что происходит…» Но не заметить, что характер общения изменился, стал каким-то гораздо более доверительным, он не мог. Заставив майора прочувствовать то, что чувствовал сам, Олег будто приблизил собеседника к себе, подсадил его на свою ступень мироосознания.
— Ладно, — сказал Глазов, потирая ладонями щеки. — Что же у нас получается… Есть некий человек, утверждающий, что призван возродить Россию. Зовущийся, тем не менее, Олег Гай Трегрей. Появившийся невесть откуда… — он коротко взглянул на Олега, но уточнений от того опять не последовало, — человек с туманным, мягко говоря, прошлым, называющий себя дворянином, обладающий обостренным чувством справедливости, выдающимися физическими и интеллектуальными данными и исключительными, надо признать, даже сверхъестественными навыками воздействия на человеческую психику.
Последнюю фразу Алексей Максимович проговорил с вопросительной интонацией.
— В моих навыках нет ничего сверхъестественного, — спокойно произнес Олег. — При должном прилежании таковым навыкам может научиться каждый.
— О том, где и кем ты был обучен вышеозначенным навыкам, ты говорить, конечно, тоже не будешь?
— Не имею права, товарищ майор.
— Так… Кстати вспомнилась одна из историй, что о тебе рассказывают… Когда ты еще по дороге в часть через город заступился за пострадавшего в аварии автомобилиста и взглядом, на расстоянии, вывихнул мозги полудюжине каких-то жлобов, которые этого автомобилиста собирались избить. Заставил их опуститься на четвереньки и грызться, как псы.
Олег рассмеялся.
— Версия сильно приукрашена. Но приблизительно так и было.
— И… зачем ты это сделал? — спросил Глазов. Судя по всему, ответ на этот вопрос был нужен ему, чтобы нанести еще один мазок на рисуемый в сознании портрет Гуманоида. — Насколько я понял, полиция подъехала тут же. Она бы и разобралась, что к чему. А если эти жлобы…
— Только один, товарищ майор.
— И если этот один жлоб совершал что-то противозаконное, он бы ответил за свои действия в установленном порядке.
— Так должно быть, — сказал Трегрей. — Но так бывает далеко не всегда. Вы это знаете. И я это знаю. И потом… разве можно было мне поступить как-то по-другому? Не вмешаться? В том-то и беда, что
