штук было. А телефон ее где? Неужто уже толканул? Ну, ты и метеор…
— Я никого не бомбил… — сухим горлом вышептал Бурыба.
— Николай Александрович, — позвал его опер. — Советую во всем чистосердечно признаться. И нам легче будет, и вам прямая выгода.
— Да в чем признаваться-то?.. — воскликнул Колька.
И снова осекся. Опер, не слушая его более, быстро трещал кнопками клавиатуры. А пэпээсник удобно расположился на подоконнике, закурил сигарету и повел неспешную беседу:
— Гляди, босота, — дружелюбно говорил он, — тетка тебя опознала? Опознала. Алиби у тебя есть? Нет. Что получается? Получается очень нехорошая для тебя ситуация. Ну, бывает такое в жизни: случается с тобой беда. Со всяким бывает. Вот и с тобой сейчас… А я тебе по-простому говорю: если уж попал, то не вертухайся бестолково, а стремись с наименьшими потерями из беды выбраться. Тебе предлагают чистуху написать — ты напиши. На суде по-любому снисхождение выйдет. И к тому же… ты ведь раньше не привлекался по уголовке? Ну, вот. Сто процентов, условное получишь. А что тебе эта условна? Погасят рано или поздно… Куришь? Хочешь сигаретку?..
Капитан закончил печатать. Тихонько зажужжал принтер, выпуская исчерненный частыми строчками листок. Шевеля уставшими пальцами, капитан негромко замурлыкал себе что-то под нос.
И тогда в Кольку Бурыбу полился ледяной ужас. Он прямо физически чувствовал, как холодеет в груди, как тяжелый этот холод медленно, но неотвратимо распространяется по телу, как начинают покалывать, будто от мороза, щеки и кончики пальцев рук и ног. Он как-то вдруг сразу осознал: эти серьезные, взрослые и неглупые люди прекрасно понимают, что он, Колька Бурыба, ни в чем не виноват. Но целенаправленно ведут дело так, чтобы его, невиновного,
Капитан положил перед Колькой листок бумаги из принтера.
— Подписывайте, — сказал он таким голосом, будто нисколько не сомневался, что Колька сейчас же возьмет и подпишет.
Бурыба молча замотал головой.
Следующие трое суток он провел в подвальной камере отдела. В конце концов его отпустили, так и не вытащив из него признания и ничего не сумев доказать. Дома уже он узнал главную причину счастливого своего избавления: отец поспешил взять под это дело крупный кредит (чтобы погасить который семье понадобилось продать гараж). Дома Кольку встретили исхудавшего, осунувшегося, потерянного. Но отец, сам оттрубивший в юности семерик по хулиганке, довольно быстро Бурыбу привел в чувство. Нет, покричал сначала для порядка — мол, нечего шляться по улицам под мухой… А потом, размякнув вечером от законной (сына из ментовки вытащил!) поллитры, начал разговор: «Ты, Колян, не переживай, жизнь есть жизнь. Просто оказался не в том месте не в то время, с кем не бывает. Главное, все хорошо закончилось…» Оказалось, что мнение Бурыбы-старшего по поводу произошедшего полностью совпадает с точкой зрения крутивших Кольку полицейских. Ни тот, ни другие в случившемся не видели ничьей вины. «Каждый зарабатывает, как может, — говорил Бурыбе отец. — Если есть возможность бабла срубить, кто ж
