— Про лошадей и я не знаю, — пришлось признаться мне, — зато знаю про себя. Мэлин, тебя усыпить, или так проедешь?
— Вот еще, — язвительно фыркнула бастарда, — по той куче камней я же ехала сама.
— Хорошо, — я решил, что тайком подстрахую ее сам и предупредил, — но вниз не смотри.
Созданную мною воздушную тропу пришлось прикрыть иллюзией, лошади не желали шагать в пустоту, даже если она и подернута туманом. Зато по каменному мостику прошли очень уверенно, и отсутствие обычно сопровождавшего такой переход стука копыт ничуть не смутило животных.
А вот любопытные оборотни даже за бортик заглянули, пытаясь что- то разглядеть на дне расщелины.
— А еще раз ты сможешь, такой мост сделать? — деловито поинтересовался Ках, когда мы оказались на довольно удобной тропе, — Тогда можно будет пройти напрямик, и мы выйдем к тому убежищу, где вам лучше заночевать, засветло.
— Смогу, — было трудно не понять, что оборотню не терпится вернуться к стае и увести ее в безопасные и сытные места.
— Тогда не стоит делать привал, через час будем на месте.
И он не соврал, через час с небольшим мы оказались в небольшой расщелине, густо заросшей кустами и почти незаметной с основной тропы, вьющейся на два десятка шагов ниже и на сотню дальше.
Из нашего убежища было отлично видно, что тропа контрабандистов в этом месте выходит на пологий склон подгорного холма. А чуть дальше и вовсе превращается во вполне приличную дорогу, ведущую к видневшимся на горизонте крошечным домишкам небольшой деревеньки. Но идти сейчас туда напрямик было не самым умным решением, и все мы это отлично понимали. Пока перекусим и спустимся по незаметной крутой тропке, пока доберемся до мостика и переправимся, пока доедем, на горы ляжет летняя ночь. А ночью селяне в этих местах не очень- то склонны пускать на постой путников.
— Ках, может, хоть поедите перед дорогой? — глядя, как оборотни торопливо заводят лошадей вглубь расселины, туда где стекает в выемку крохотный родничок, обеспокоился я, представив, сколько им бежать назад.
— Нет, мы хорошо наелись в обед, а стая недалеко ждет, — отмахнулся он и поманил меня к большому камню, — отодвинь.
За камнем оказалась вполне обжитая пещерка, низкая и тесная, но с небольшим запасом дров и несколькими шерстяными одеялами, развешенными на жердях.
— Как будете уходить, закроешь, — командовал он, показывая, где лежит нехитрая посуда. Потом замешкался, с сомнением глянул мне в глаза и осторожно спросил, — я правильно понял, что у вас неприятности?
— Да. Но не волнуйся, я справлюсь.
— А может, возьмешь Агана? Он очень ловкий и в городе долго жил. От него тебе убытку не будет, но в случае чего поможет.
Вот же святая пентаграмма! Ты же жил рядом с маглором, Ках, неужели не понимаешь, что это дело моей чести, справиться со всеми трудностями самому? Нам нельзя в этих землях ни организовывать сообществ, ни нанимать хорошо обученных телохранителей, ни использовать смертельные заклинания. Только в самом крайнем случае, таком, какой был у меня вчера.
— Подожди, не отказывай, — заторопился оборотень, заметив, как я с досадой сжал губы, — просто возьми у него волосок. Если что, пошлешь ему знак… ну бывают же у вас особые обстоятельства?!
— Ладно, на волосок согласен, — сдался я, скорее ради того, чтоб не спорить с стариком.
— Ну и хорошо, — обрадовался он, выдернул у покорно подставившего гриву спутника клочок волос, завернул в листик и подал мне.
А потом снял с торса простой, довольно широкий вязаный кушак и по тому, как тот тяжело провис, я понял, что ошибался насчет предназначения этой вещицы.
— Тут только золотые, так в кушаке и носи, он закроет обруч власти. Не нужно чтоб его все видели.
— Я могу под рубашкой носить, или отвод глаз накастовать, — повязывая на талию кушак, хранивший почти целое состояние, пообещал я, и остановил собравшихся идти подчиненных, — еще минуту.
Прежде чем поставить оборотням долговременные щиты, я проверил еще раз их здоровье и добавил сил.
А когда они уже уходили, вспомнил, что им точно не помешает и бросил вслед усиление слуха. Пусть не навсегда, но на месяц точно хватит. А потом я надеюсь вернуться.
— Маглор Иридос, — Ганик, недовольный тем, что его только что разбудили, закончил заниматься лошадьми и стоял передо мной с укором в глазах, — Мэлин спрашивает, костер разжигать будем?
— Нет, — отказал я, — так все подогрею. Тут тропа недалеко, учует кто- нибудь дым…
— А мои штаны в мешке еще сырые…
— Не будь балбесом, — сердито прикрикнула бастарда, — повесь на кустах, утром сухие будут.
— А разве вы их не выбросили? — Озадачился я, — Ганик, я же сказал, отдам тебе всю свою одежду. И сапоги новые куплю.
— Не надо мне ваших штанов, — с ненавистью выкрикнул вдруг мальчишка, — я и в своих прохожу!
И побежал куда- то в кусты.
Я бросил следом сторожку, благо слуга у меня ходит с маячком, шлепнулся на камень и сердито уставился вдаль. Ну вот почему с людьми так трудно, почему никто не хочет понимать элементарных вещей?!
Мэлин молча расставила на камне миски с остывшей рыбой, принесла котелок холодной воды и села напротив. Я бросил согревающее заклинание, вскипятил чай, заварил травами из своего саквояжа, и скосил взгляд на кусты. Сидит, паршивец упрямый, никак не хочет понять, что о нем же беспокоюсь.
— Может, мне поговорить с ним? — с наигранным равнодушием обронила Мэлин.
— Не нужно, — мне не хотелось, чтоб она становилась между нами посредником, — если он умный, и так поймет, что к чему. А с дураками разговаривать нечего.
— А он не имеет право сам выбирать? — Внезапно разозлилась и она.
— Нет. Он несовершеннолетний, и не понимает степень опасности, с какой мы столкнулись. И не соображает, что погибнет первым, если на нас снова нападут. А я не хочу, чтоб он погиб… хотя он и испортил мне не один штоф крови.
Я резко смолк и вцепился зубами в рыбу, а ведьмочка вдруг глянула на меня с неподдельным участием и, вынув из кармана маленькое зеркальце, поднесла к моему носу.
— Иллюзия слетела.
— Это не иллюзия, — рыкнул я, спешно отправляя рисунок чешуек под кожу, — это моя кожа. Я научился ее вытаскивать поверх защитного слоя.
— А разве это не кокон? — в ее голосе слышалось плохо скрытое сомнение.
— Нет. Кокон не получился… щиты сработали. Создалась защитная шкура.
— И её нельзя… убрать?
— Зачем? Мне не мешает, — пожал я плечами, и оглянулся на пещерку, — иди, устраивай себе постель, пока светло. Мы ляжем на улице.
— Когда ты не проснулся, — вдруг задумчиво сказала Мэлин, — и мы увидели… эту шкуру, ужасно боялись спать рядом в избушке.
— И где вы спали? — запоздало насторожился я.
— Возле костра. А дверь закрывали снаружи, и Ганик каждый вечер строил возле нее каменную пирамиду.
— А не могли додуматься, что я эти камни при желании вмиг разметаю?
— Мы додумались, — невесело усмехнулась она, — потому тебя и привязали. А камни… ну если ты начнешь ломать дверь, и они покатятся, я успею вскочить и полить троесонным зельем.
— Спасибо что рассказала, — язвительно поблагодарил я, — не думал, что ты умеешь такое варить.
— Умею. Ты правильно угадал, моя бабушка ведьма. А вот мать была бездарная, у нас способности
