загривок и тянет вверх. Мои когти скрежещут по камню, но сопротивление бесполезно, и я все-таки вынуждена встать на все четыре лапы.
И даже шаг сделать.
А потом второй, едва не наступив лапой на хвост, хвостом же лапу подбив. И Оден не позволяет упасть. Смеется только.
И мне самой становится смешно.
От смеха и падаю, переворачиваясь на бок, на спину, подымая тучи пепла. И алые искры кружатся, оседая на шерсти... Оден вздыхает: он так старался. Фыркает.
Чихает.
И падает рядом. Мы просто лежим. Я слушаю Каменный лог, и голоса источников знакомы.
Вода?
Огонь?
Все родники рождаются живыми. А остальное так ли важно?
Рокот первозданной жилы не пугает.
Она приближается. Медленно. Неотвратимо. Разливая рыжую-рыжую лаву, от которой исходит такой жар, что я перестаю дышать. И в какой-то миг жара становится слишком много. Я перестаю быть.
И Оден тоже.
Но вместе мы остаемся.
И огненная волна отступает, мурлыча, уже не грозная — ласковая. Скатывается золотом с ладоней Одена, уходит в камень. Я же чувствую на языке вкус огня.
Горький.
И терпкий.
Немного винный. Живой.
И если так, то у нас получилось?
— Эйо, возвращайся...
Как?
Оден показывает путь, и мне-нынешней смешно видеть его человеком. Но он зовет, и я иду по следу. Больно? Разве что самую малость.
Небольшая цена за то, чтобы услышать, как бьется сердце земли.
— Вот и все, — Оден раскрывает мою ладонь и поворачивает руку. — Теперь ты моя, Эйо.
Золотая лоза обвивала запястье, устремляя тонкие побеги к локтю. И виноградными гроздьями зрели капли живого железа.
Наклонившись, Оден поцеловал ладонь.
Или виноград.
И в общем, не так уж важно.
По его коже медленно расползались плети лозы, выпуская один за другим сусальные листья. Твоя? Пусть так. Это ведь взаимно.
Стальной Король молчал, смотрел в окно и с видом крайней сосредоточенности обгрызал ноготь.
Отвлечь его Виттар не решался.
На столике перед Королем лежал утренний номер «Светской хроники». Краска уже успела высохнуть, да и сама газета утратила тот характерный аромат, что свойственен свежей прессе.
Номер подписали в печать еще вчера.
И ночь грохотали станки, множа новость: Оден из рода Красного Золота сочетался браком с Кэри, наследницей рода Лунного Железа.
Брак был скандален.
Скоропалителен.
Одобрен Королем...
...Его Величество устраивали бал в честь новобрачных, ведь девушка не была представлена двору.
— Ну и что с вами делать? — Стальной Король вытер руку о бархатные бриджи. Палец его уперся в газету. — Ты понимаешь, что это читали все... или почти все.
Затемно у дверей фабрики выстроились шеренги мальчишек с тачками, которые нагружали доверху, так, что с трудом получалось сдвинуть. Но двигали, тащили, толкали, порой впрягаясь по двое или трое, спеша и успевая развезти к каждому дому. А уж то, что остается сверх, продавали с улиц, перекрикивая друг друга... газеты, как и кресс-салат к полудню теряли свежесть.
— Мне жаль, — сказал Виттар, поскольку молчать дальше было бы неприлично.
Чувствовал он себя... крайне глупо.
Как в тот раз, когда стащил из буфета графин с ликером, спрятал, а потом обнаружил, что бутылка на замок заперта.
— Ты видел, к чему все идет. И молчал.
Молчал.
— И когда я спрашивал тебя о том, уверен ли ты, что Оден в конце концов, сделает разумный выбор, что ты ответил?
— Что уверен.
Виттар не лгал. У него просто изменились представления о том, что есть разумный выбор.
— И когда я просил повлиять на него...
Виттар исполнил просьбу, которая граничила с приказом.
Его не в чем упрекнуть.
— Я виноват.
— С этим я не спорю, — Стальной Король отодвинул газету. — Ты виноват даже не в том, что позволил брату совершить глупость, о которой он пожалеет. Ты не удосужился сделать эту глупость... менее заметной. И более своевременной. Нет, вы оба тянули до последнего...
Нога раздраженно дернулась и застыла. Король зашипел, сдерживая стон.
— Дотянули...
Он ударил по сведенной судорогой мышце кулаком.
— Да, я в жизни не дал бы согласия на этот его нелепый брак. Но если уж ему настолько... припекло, чтобы решиться на побег, устроил бы его раньше.
Король растирал ногу резкими движениями, в которых проскальзывала с трудом сдерживаемая ярость.
— Зачем понадобилось бросать вызов, на который я не могу ответить? Или думаешь, что не найдется никого, кто сопоставил бы факты? Вы оба показали, что мое слово ничего не значит.
Он выдохнул резко, сквозь стиснутые зубы.
— Так почему, Виттар?
И ответить придется честно.
— Полагаю, он опасался за жизнь... невесты. И не настолько верил мне, чтобы принять помощь.
Король раздраженно махнул рукой, велев:
— Садись. Опасался... я чудовище?
— Иногда.
— Ну спасибо... выпить налей.
Черное горькое вино. И два кубка. Виттар привычно снимает пробу с каждого.
— Возможно, я чудовище, — уже спокойнее ответил Король. — Обстоятельства... располагали. Мне было жаль девочку, но подобными возможностями не разбрасываются. Мне нужен был твой брат. Здоровым. Сильным. И без этой нелепой привязи. Настолько нужен, что я готов был лишиться Мастера. А жертвы... всегда чем-то приходится жертвовать.
Виттар слышал подобное.
И верил когда-то.
В такое верить легко, когда жертву отдавать не тебе.
— И вариант, при котором все... почти все остались живы, меня более чем устроил. Может, я и чудовище, но не убиваю без веских на то причин. Мне казалось, что ты-то достаточно хорошо меня знаешь.
