запредельную мощь той, что находилась в самом эпицентре неистовой феерии.
Когда генераторы были запущены, Тараоки сразу
Разобравшись с характером опасности, инстинкты Вивьен активировали новую волну могучей энергии, по силе далеко превосходившей ту, что была разбужена приборами. Волна эта свирепо ударила по полевым структурам, созданным наружными источниками, вгрызаясь в них, сминая и корежа. Казалось, что само пространство корчится, разрывается и проваливается внутрь себя, издавая при этом немыслимый какофонический звукоряд.
Предназначенные для стирания информации импульсы были взорваны изнутри, а оставшиеся клочья, осколки и фрагменты уничтожены и превращены в абсолютное ничто вместе с первопричинами, их породившими – материнским сферическим полем и недолго прослужившими ви-генераторами.
Именно разрушение стирающих вихрей и послужило толчком тому, что сейчас творилось вокруг зоны эксперимента – дикому исходу обезумевших от панического ужаса людей.
Придя в себя, Редфорд обнаружил, что стоит, вцепившись в поручни трапа, ведущего в командный пункт базы «Скалистые горы». Рядом кто-то тихо поскуливал. Он с трудом заставил себя перевести взгляд вниз и через некоторое время все же увидел под металлическими ступеньками одного из своих ученых помощников. Облик тот имел совершенно расхристанный – матовый комбинезон висел рваными клочьями, лицо покрывали ссадины и царапины, а левая нога, торчавшая из-под трапа, была вывернута под неестественным углом. Несколько мгновений полковник тупо смотрел на этот трагический слепок с человека, всегда, насколько он помнил, имевшего безукоризненную внешность, потом, стремясь избегать резких движений, каждый раз отдававшихся мучительной головной болью, попытался обследовать себя. Начал он с ботинок. Один был полуразодран, второй вообще отсутствовал. Грязный носок кое-как прикрывали лохмотья штанины. Китель, растерзанный в нескольких местах, лишился пуговиц, орденских планок и части нашивок. «Где ж меня так?» – скользнула вялая мысль, но память ничего не подсказала. Осторожно пошевелив руками и ногами и убедившись, что телесных повреждений нет, Редфорд решил все же подняться в командный пункт. Когда он осилил трап и ступил на площадку перед дверью, из-за нее послышался телефонный звонок.
Пока полковник лихорадочно припоминал сегодняшний код, телефон продолжал надрываться. Память и на этот раз спасовала. Никак он не мог вытащить из нее нужные цифры. «Да что они там, заснули?! Трубку некому снять?» И тут Редфорд обнаружил еще одну несуразность. Массивная стальная дверь была приоткрыта. Сквозь щель просачивался бледный, немощный свет. Еще раз ругнувшись, любимец Хоупа навалился на холодный металл, несколько расширил проход и протиснулся внутрь.
Глазам его предстала печальная картина. Командный пункт был безнадежно пуст. Но этого казалось мало. Часть оборудования и настенных светильников поблескивали разбитым стеклом, изломанными поверхностями и искореженной арматурой. Стулья валялись на полу, экраны мониторов шли серой рябью, а из форсунок противопожарной системы мерно капала вода. Телефон не умолкал.
Полковник доковылял до стола, снял трубку, поднес ее к уху и просипел: «Алло». В ответ он услышал несколько смачных выражений и раздраженный вопрос о том, что у них там, собственно, происходит. Говорившим оказался генерал Боллард, начальник аварийной службы Комитета. Выяснилось, что связь с базой «Скалистые горы» – и ви-пакетная, и сетевая, и радио – пропала двадцать пять минут назад. База молчала во всех диапазонах. А когда со спутника поступил сигнал о мощном выбросе энергии, с ближайшей площадки снялось звено вертолетов и устремилось к месту предполагаемого ЧП. Сейчас они находились в пяти минутах лета от третьего научного центра. «Понял», – скрипнул Редфорд и осторожно положил трубку на рычаг.
Прибывшая вскоре оперативная группа произвела тщательный осмотр и в незамедлительно последовавшем рапорте отметила, что:
– практически весь персонал базы в плачевном виде обнаружен вне пределов рабочей зоны, на скальных выступах и площадках, окружающих выходы с территории;
– ущерб, нанесенный оборудованию, составляет примерно сорок процентов;
– в месте расположения стендового зала не осталось ничего, кроме гладко срезанной, с диаметром, примерно, в пятьсот метров, идеальной сферы, являющей собой абсолютно пустое пространство. Внутренняя поверхность сферы похожа на безупречно отполированный камень;
– директор базы в тяжелом состоянии отправлен вертолетом для оказания неотложной помощи;
– среди сотрудников базы погибших нет;
– эмиссар Комитета полковник Редфорд на задаваемые вопросы не отвечает;
– объекты последнего эксперимента – астронавты Вивьен Тараоки и Джек Клеменс – не обнаружены.
Да, пустота, заключенная в безукоризненном каменном пузыре, производила тягостное впечатление. Огрызок радиального коридора выходил точно в центре боковой полусферы, и отсюда, с самого края обрывавшейся в пропасть дорожки, не было видно практически ничего. Все терялось в темноте, свившей гнездо там, где раньше был яркий свет.
Во все еще звенящей после пережитого голове крохотного, по сравнению с титаном, сотворившим фантастическую пустоту в чреве Скалистых гор, человечка по имени Кевин Редфорд, стоящего на пороге бездны, кружились только одни слова: «Любые воздействия на психику чреваты непредсказуемостью. Особенно, если вы слабо представляете себе результат… Она все знала… С самого начала…»
9
Батюшкин вошел в президентский кабинет присущей только ему свободной походкой и, приняв, как должное, приглашение Ильина занять место одесную, отодвинул стул, уселся и безмятежно оглядел присутствующих. Что всегда нравилось в Монахе бывшему командиру экспертной команды ФСБ, так это спокойная независимость, природная внутренняя сила, соседствующая с какой-то неуловимой глубинной раскрепощенностью, и умение слушать. Вот и сейчас Батюшкин не задал ни единого вопроса, справедливо полагая, что ему и так все расскажут о причине столь поспешного вызова. Так и случилось.
– Рад видеть тебя, Аристарх, – сказал Ильин, искоса глянув на Солдата. – Надеюсь, ты в добром здравии?
Монах кивнул и вежливо улыбнулся, ожидая продолжения.
– В последние часы произошло несколько событий, – продолжил президент, – требующих объяснения. Пожалуй, лучше об этом поведает Олег, – он снова посмотрел на Солдата.
Медведев хмыкнул, прокашлялся и уложился в несколько предложений, упомянув и нежелание испытателей идти на контакт с Докучаевым, и побег из ИПФ Варчука с Клюевым. Свою речь он, натурально, закончил словами:
– При отборе последнее слово всегда оставалось за тобой. Вот и хотелось бы знать, чем ты руководствовался, внося в формуляр именно этих, и почему сейчас они не желают сотрудничать?
– Все просто, – Батюшкин пожал плечами. – В космосе, а особенно при возможной встрече с иной цивилизацией – мы ведь испытывали ПП и о Сфере не догадывались, так что такая вероятность совсем не исключалась – не место упертым спецназовцам, не ведающим сомнений в полученном приказе. Основной критерий – отсутствие агрессии. Поэтому и выбирались люди, для которых нравственные законы выше стремления любой ценой выполнить поставленную задачу. Отказники. У них уже случался подобный опыт. Но это еще не все. Они должны были иметь совершенно четкое понятие о дисциплине, обладать широким кругозором и желанием применить свои знания в рамках предложенных обстоятельств. Что же до неприятия сотрудничества, – он в упор посмотрел на Солдата, – то, если они уловили хоть тень возможности неэтичного использования их новых дарований, – в этом месте Ильин значительно поднял палец, – они не будут играть с вами на вашем поле. Я доступно объяснил?
– Вполне, – Медведев хмуро рассматривал собственные ногти. – Толстовцы, значит.
– Если при словах «отсутствие агрессии» перед тобой возникает образ тюфячка-непротивленца,
