«Молодцы ребята, – обрадовался Ося, – все поняли без слов. Кому охота брать на себя ответственность за жизнь этой вертихвостки? Отказать невозможно, а вот удрать – запросто».
Он открыл дверцу. Кейт, удобно устроившись на заднем сиденье, пудрила нос.
«Виллис» быстро выехал из города, помчался по гладкой белой дороге. По обеим сторонам тянулся заснеженный лес. Небо оставалось ясным, солнце пронизывало насквозь пушистые белые кроны, застывшие снежинки сияли крошечными радугами всех своих граней. Кейт молча смотрела в окно. Что заставило ее молчать, красота или страх, неизвестно. Судя по тому, как суетились ее руки, снимали и надевали варежки, теребили ремешок сумки, это все-таки был страх.
За поворотом «Виллис» притормозил. Навстречу двигалась армейская колонна, только что с поля боя. Солдаты шли на лыжах и пешком. В грузовиках и санях, запряженных лохматыми северными пони, везли раненых. Грязные маскхалаты, винтовки за спиной.
«Виллис» съехал на обочину. Ося вылез, включил камеру. Солдаты не замечали съемку, шли молча, многие выглядели стариками. Лица почернели от пороха, застывшие глаза смотрели прямо перед собой. Только один, пройдя совсем близко, улыбнулся в объектив, указал рукой на понурого пони, крикнул: «Молото`в!» – и сипло засмеялся.
Пропустив колонну, проехали еще не больше мили. Остановились у хутора. Возле уцелевшего дома стояла пара грузовиков, сани, полевая кухня, строй лыж, прислоненных к стене сарая. Офицер попросил подождать и скрылся за дверью. Ося вылез, закурил, Кейт тоже вылезла, обошла автомобиль, встала рядом, взяла сигарету из его пачки. Ося с изумлением заметил, что она больше не хромает.
Вернувшись минут через пять, офицер сказал:
– На машине дальше нельзя, только на лыжах. Мисс Баррон, вам лучше остаться здесь.
– Почему? Я отлично катаюсь на лыжах. – Она бросила окурок в снег.
Офицер не стал возражать, повел их в дом. Там отдыхало несколько солдат, пожилая лотта стояла у гладильной доски, утюжила белье. Им выдали теплые сапоги-бурки и маскхалаты.
– А как же каблуки? – спросил Ося.
– Исключение только подтверждает правило, – проворчала Кейт, напяливая ватные штаны и маскхалат поверх норковой шубы.
Финны не использовали металлических креплений, пристегивали лыжи кожаными ремнями, чтобы в любой момент одним движением стряхнуть их с ног. Ося впервые ехал с такими креплениями, лыжи то и дело слетали, оставались позади. Он затянул ремни потуже, и стало удобней. Кейт двигалась легко, ей достались женские бурки подходящего размера, непривычные крепления не мешали, о своей хромоте она забыла напрочь.
Офицер ехал первым по свежей, кем-то проложенной лыжне. Лес редел, в тишине было слышно, как поскрипывают ветви под тяжестью снежных шапок. Опушка только казалось безлюдной. Финские солдаты прятались в дотах и блиндажах.
Впереди простиралось поле, на нем дымились темные громады сгоревших танков, косо торчали стволы разбитых орудий, лежали тела. Ося воткнул палки в снег, достал камеру. Смотреть на смерть он мог только через объектив «Аймо». Потому и не расставался с ней.
После Польши вид поля боя не вызывал ужаса, перестали мучить рвотные спазмы. Он не чувствовал ничего, кроме жалости к убитым. Чем ближе он узнавал реальную войну, тем абсурдней казались ему рассуждения на модные предвоенные темы: чего хочет Гитлер, чего хочет Сталин, кто из них опасней, кто полезней, с кем выгодней договориться. Как только война началась, под слоями идеологии, геополитики и прочего пропагандистского мусора открылась единая суть двух особей, явившихся в этот бестолковый, самонадеянный, склочный человеческий мир лишь затем, чтобы навалить побольше трупов и живое сделать мертвым.
Убитых еще не сосчитали, не убрали. Через объектив Ося видел тела нескольких сотен русских. Финнам удалось отбить первую атаку практически без потерь. Они сидели в блиндажах и ждали следующей атаки.
– Джованни, зря вы тут торчите, – сказал офицер, – идемте в блиндаж, а то мисс Баррон снимет все сливки.
– О чем вы? – рассеянно спросил Ося.
Его внимание привлек странный предмет на краю поля. На покосившейся телеге, как на постаменте, стоял непонятный плоский прямоугольник размером примерно метр на два.
«Похоже, картина, да еще и в золоченой раме, – изумленно подумал Ося. – Неужели прихватили в качестве трофея на каком- нибудь хуторе?»
– Вы же хотели взять интервью у нашего знаменитого снайпера Йорма Хуккари, – напомнил офицер, – с ним сейчас мило беседует мисс Баррон.
– Ристо, она не говорит по-фински, а вы здесь. – Ося продолжал разглядывать картину в телеге, хотелось понять, что же на ней
