Придерживая чалму, афганец сел на переднее сиденье, захлопнул дверь и блаженно улыбнулся:
— Скажи, Безбородый, когда у меня будет такая машина с кондиционером?
— Вот буду уезжать, тебе и оставлю! — бодро сказал Шаров. — И чего тебе так нравится эта развалюха?
— Вот потому и нравится, что с виду развалюха, а всё работает отлично, — рассудительно ответил афганец. — Царапать глаза завистникам — все равно, что ковырять палкой в змеином гнезде.
— Ладно, Касым, об этом потом. Сейчас хорошо запоминай! Скажешь лично Шах Масуду: Хекматияр послал смертника — ему примерно двадцать пять лет, зовут Муфид, невысокий, заторможенный, будто опиума накурился.
Всю простоватость Касыма будто ветром сдуло, сейчас Шарова сосредоточенно слушал, запоминая каждое его слово, совсем другой человек, которого «человечком» назвать уже и язык бы не повернулся. Прищурив неожиданно ставшие злыми глаза, Касым стал похож на нахохлившуюся хищную птицу, от которой лучше держаться подальше. Резидент вспомнил, что однажды к агенту уже подсылали убийцу, но он оказался быстрее и перерезал наемнику горло.
— У этого Муфида синие кроссовки, — продолжал Шаров. — В левом взрывчатка. Запомнил?
Касым мгновение помолчал, потом утверждающе кивнул. Губы его были плотно сжаты, будто боялся, что открой он рот — всё услышанное тут же вылетит обратно.
— Хорошо, Касым, — Шаров хлопнул его ладонью по плечу. — Спеши, на счету каждая минута!
Касым кивнул, пулей вылетел из машины, сильно хлопнув дверцей. С ходу вскочил на лошадь, которая тут же сорвалась с места. Теперь ни у кого бы не повернулся язык назвать её невзрачной. Они унеслись к линии горизонта, именно в том направлении, куда совсем недавно так внимательно всматривались.
Шаров, качая головой, посмотрел вслед.
— Удачи, Касым! — тихо пожелал он. — Слишком многое поставлено на карту…
Афганистан, окрестности Кабула. Полевой лагерь Шах Масуда
Ахмад-Шах Масуд, известный также под прозвищем Панджерский Лев, самый осторожный, дальновидный и удачливый из всех командиров моджахедов, должен был вести приём просителей в большой армейской палатке, разбитой в центре лагеря. У входа терпеливо толклись около десяти афганцев, ожидавших, когда подойдет их очередь. Они что-то оживленно обсуждали — скорей всего, делились своими проблемами. Но время шло, а никого почему-то не вызывали. Вместо этого из палатки вышел начальник охраны Исламуддин — высокий сильный мужчина с большой бородой, в котором очень трудно было узнать русского человека. Между тем его настоящее имя было Николай Быстров, он попал в плен и, чтобы выжить, принял ислам. Не было на сегодняшний день человека, более преданного Шах Масуду, чем Исламуддин. Когда Панджерский Лев предложил пленным уехать в любую страну на выбор: от США до Индии, все, кроме него, уехали. Он остался с Ахмад-Шахом навсегда.
— Станьте в ряд, — доброжелательно сказал Исламуддин, осматривая посетителей. — Что вы столпились, как овцы? А еще лучше сядьте, тогда и ноги не устанут, и шума меньше будет…
Просители послушно сели на выжженную траву, привычно скрестив ноги. Начальник охраны ходил вдоль очереди, незаметно разглядывая обувь каждого. Люди, как зачарованные, не сводили глаз с Исламуддина. Никто и не заметил, как несколько стражников подкрались к ним сзади. А начальник охраны все ходил вдоль очереди. Из всех, ожидающих приема, лишь у двоих на ногах были кроссовки. Именно на них незаметно указал Исламуддин. И тут же стражники, схватив их за шею, за руки и за ноги, моментально утащили в заросли.
— Ничего страшного, правоверные! — Исламуддин поднял руку, успокаивая озирающихся в страхе посетителей. — Обычная проверка, возможно, это шпионы. Вы спокойно ждите, сейчас Панджерский Лев всех примет.
Протащив двух задержанных сквозь колючий кустарник, стражники бросили их на небольшой полянке, где дожидался невысокий худощавый человек. Это был Касым. Он внимательно осмотрел каждого подозреваемого. С одинаково заросшими лицами, в чалмах и халатах эти двое даже на близком расстоянии походили друг на друга. Только кроссовки на них были разного цвета: у одного — чёрные, у другого — синие.
— Ну-ка, покажитесь народу, — сказал Касым, сбрасывая с каждого чалму.
Стало ясно, что афганец в чёрных кроссовках не подходит ни по возрасту, ни по описанию. Это был пожилой человек, с гордой злостью смотревший в глаза своих охранников.
