студентов сложным операциям.
– Я могу выкупить это тело?
Холмс удивленно посмотрел на Ким.
– У меня есть деньги! – торопливо сказала девочка. – Нам ведь положено значительное выходное пособие, так? Или его не хватит?
– Вряд ли тело узкоспециализированной боевой особи, полностью лишенное памяти, будет стоить серьезных денег, – задумчиво сказал Холмс. – Но скажи мне, дитя, ради всего святого, зачем оно тебе?
– Может быть, я сентиментальна, – сказала Ким. Улыбнулась. – И хочу ухаживать за беспомощной человеческой оболочкой, чья личность уничтожена с моей помощью. А быть может, я гнусная садистка, желающая поизмываться над бездушным куском органики? Или… нет, лучше пусть я буду сумасшедшей нимфоманкой, решившей завести безропотного любовника?
– Боюсь, что истинная причина не названа, – ответил Холмс. – Но в любом случае я не вижу никаких препятствий к этому.
Алекс поймал торжествующий взгляд Ким и слегка кивнул. Эдуард Гарлицкий получил тело. Сильное, сложно организованное… Господи… да ведь…
Он отвел глаза.
Случайно ли то жутковатое ощущение единства, общности этих двух агентов-спец, мимолетно обжегшее его в момент схватки? Гарлицкий создал для себя телохранительницу, помощницу, любовницу… но кто сказал, что он давным-давно не начал выращивать и собственные тела? Когда Эбен еще входил в Империю – он обязан был консультировать их генетиков. И Эдем, готовый вносить бесконечные спецификации в человеческие тела, мог служить для него самым лучшим, самым безотказным полигоном!
– Теперь, господа, – почти весело сказал Холмс, – прошу всех разойтись по каютам и заняться составлением отчетов.
Алекс молча встал.
– А вас, Романов, – жестко сказал Холмс, – я попрошу остаться!
Самой удивленной казалась доктор Уотсон. Когда Холмс вторично попросил ее уйти, она сдалась, но все-таки обиженно покачала головой.
Алекс требованию задержаться не удивился. Куда более странно было то, что следователь предпочел говорить с ним один на один.
Прежде чем заговорить, Холмс достал из кармана маленький черный диск. Коснулся управляющих сенсоров, положил на пол. Слегка заложило уши, а вокруг словно бы потемнело.
– Теперь мы изолированы от устройств внутреннего контроля вашего корабля, – сообщил Холмс. Алекс смотрел на него все с большим удивлением.
– Я хотел бы получить от вас несколько неофициальных… пока неофициальных, – подчеркнул Холмс, – ответов.
– Только идиот врет следователю-спец, – устало сказал Алекс.
– Да, конечно. Умный – умалчивает. Алекс Романов, что произошло с вами и вашим экипажем?
– О чем вы, Холмс?
– О странном поведении спецов, от которых потребовалось принести себя в жертву ради человечества. Вы, кажется, сами заявляли, что нормальный спец должен с готовностью погибнуть во благо Империи?
– Возможно, стресс? – предположил Алекс. – Мы оказались в столь тревожной и неоднозначной ситуации… к тому же наша общая гибель все равно не устраивала Сей-Со…
– Эту версию я изложу в официальном рапорте, – сказал Холмс. – Возможно – изложу. А сейчас я хотел бы услышать правду.
Под пристальным взглядом следователя Алекс опустил руку в карман и достал маленькую пробирку.
– Некоторое время тому назад, – кладя пробирку рядом с диском, сказал он, – мне в руки попал некий редкий препарат.
– Так, – подбодрил его Холмс.
– Его действие на организм спеца… любого спеца… приводит к блокированию всех эмоциональных изменений.
– Только эмоциональных?
– Да. Память, профессиональные качества, модификации тела препарат не затрагивает.
Холмс аккуратно взял пробирку, потряс. Задумчиво сказал:
– И вы накормили свой экипаж этим препаратом…
– Да. Результат вы видели.
