Голоса приближались. Аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, юноша двинулся вдоль стены. В левой руке был цветок, правая шарила по шершавой кирпичной кладке. Разговаривавшие находились уже метрах в пяти от него.
Выбора не оставалось. Придется наброситься на них, постараться сбить с ног и затем бежать. Поднимется шум. Главное цветок не повредить.
Кайс сделал еще пару шагов. Рука нащупала нишу, а в ней обитую железом деревянную дверь. Толкнул ее – не заперто. Пожалуй, это выход: переждать, пусть проходят. Юноша скользнул внутрь. Узкий коридор вел в обширный центральный двор, открытое пространство которого со всех сторон было окружено колоннадой. Кайс прикрыл за собой дверь и затаился.
– Холодает, зайдем в дом, – раздался снаружи голос хозяина дома.
Вот так раз, – подумал Кайс, – едва не врезал самому банкиру! Хотя за его художества в театре, за издевательство над начальником, может и следовало бы. Но теперь–то уже поздно.
Юноша бросился к колоннаде. Масляные светильники, развешанные по стенам, отбрасывали длинные тени. Спрятаться здесь негде. Оставалось только войти в одно из боковых помещений, занавешенные проемы которых выходили во двор, и надеяться, что там никого не будет. Ему повезло. Комната, в которой он оказался, была нежилой. Она вся была заставлена стеллажами с золотой и серебряной посудой: кубки, подносы, кувшины, чего тут только не было.
– Чувствуете, даже сюда из сада доносится чудный запах роз, – прозвучал голос Эгиби, – недаром я заплатил такие огромные деньги за этого раба–садовника.
Кайс с ужасом посмотрел на цветы в своих руках. Будь хозяин чуть более внимательным, он бы понял, что запах идет вовсе не из сада. Собеседники улеглись прямо напротив комнаты, где спрятался юноша. Деваться ему теперь было некуда.
– Могу я поинтересоваться, что привело уважаемого гостя в мой скромный дом?
– Дела, не терпящие отлагательств, – сказал собеседник богатейшего человека в Вавилоне, и Кайс едва не вскрикнул – это был его собственный начальник.
Как ловко, получается, Ферзан разыгрывал гнев там – в театре. Он, оказывается, прекрасно знаком с Эгиби, а тогда лишь делал вид, что встретился с ним впервые! Это не укладывалось в голове.
– Всегда рад угодить. Не прикажите ли подать перекусить.
– В другой раз. Сейчас мне нужен новый заем, – произнес всадник, на такую же сумму, как и предыдущий и, надеюсь, на тех же условиях.
– Видят боги, вы просите о невозможном, – с нескрываемым удивлением в голосе вскричал хозяин резиденции, – торговый дом Эгиби не беден, но и наши возможности ограничены.
– Да полно вам прибедняться, Офир. Никогда не поверю, что вы не располагаете такой смехотворной суммой?
– Смехотворной? Война привела к сворачиванию торговли. Мы терпим убытки. А сколько бед принесло разрушение ирригационных сооружений на юге. Как же можно было такое допустить! Куда смотрела ваша охрана. Весь урожай погиб. А ведь эти расходы тяжким бременем уже легли на нас – масса людей не может погасить выданные им ссуды! Как подумаю о них, сердце сжимается от сострадания. Мне их жалко, но кто пожалеет меня!?
Из своего укрытия Кайс видел, как Эгиби состроил плаксивое лицо. Казалось, еще немного и он зарыдает.
– А я слышал, что у торгового дома уже и не осталось никаких земель на юге, – выдавил из себя командир бессмертных, – впрочем, как и на севере. Говорят, что вы распродаете недвижимость и в городе, и за его пределами.
Кайс очень хорошо знал эту интонацию в голосе начальника. Ферзан был в бешенстве и едва сдерживался. Будь на месте Эгиби менее влиятельный человек, он уже лежал бы с перерезанным горлом.
– Ох уж эти злые языки! Пусть отсохнут они у произносящих такую наглую ложь. Продавать сейчас? Зачем? Да кто же купит? Все боятся прихода несметных вражеских армий и грабежей. Кто может гарантировать сохранность какой бы то ни было собственности? К тому же все так подешевело, а ни у кого нет денег. Одна только надежда, что вероломный враг будет вскоре разгромлен, и все наладится. Вот тогда–то и приходите. С радостью профинансирую любое ваше предприятие.
