себе, как он видит мир в запахах. Я тоже умею, но у него наверняка в десятки раз ярче, четче, образнее и устойчивее.
— Теперь тихо, — велел я. — Иди рядом. Ни шага в сторону!
Он чуть покосился недовольно, мне почудилась в преданном взгляде детская обида. Зачем уточнять, и так понял, не арбогастр какой-нибудь.
Милях в двух от леса высится огромная черная масса. В ночи Маркус не просто темный, а угольно-черный, словно принес с собой ужас дальнего космоса.
Мороз прокатился по шкуре, эта вещь из звездного пространства слишком чужда этому миру.
Далеко в лесу прозвучал приближающийся треск веток, конский топот, смачная ругань, раздраженные голоса и всхрапыванье испуганных коней, они ночной лес обожают еще меньше нас.
Бобик оглянулся, в его горящих оранжевым огнем глазах проступила явная насмешка. Ему трудно понять, мелькнуло у меня, почему людям ночью не так нравится носиться в лесу, как днем.
Впереди Норберт с группой разведчиков на сухих жилистых конях, следом заблистали тусклые искры на стальных панцирях рыцарей и тяжелых конников.
Во главе рыцарской элиты Альбрехт, с ним несколько знатных рыцарей, что отличились при охране холма со скардером. Раздражение на их лицах сменилось облегчением еще до того, как увидели своенравного короля. Бобик сбегал навстречу Норберту напомнить насчет барсуков, хорошо бы их погонять сейчас, таких сонных и ленивых в норах.
Я слышал, как Норберт обернулся и крикнул Альбрехту:
— Его собачка здесь, так что и он где-то вблизи.
Через несколько минут его конь выбрел на опушку, Норберт рассмотрел, издали помахал рукой:
— Ваше величество?
— Не приближайтесь, — предупредил я. — Если меня и увидят, то вряд ли догонят.
Он сказал обеспокоенно:
— Но все же и сами не приближайтесь к этой штуке. Слишком уж.
— Я осторожный, — заверил я. — Местами уже трусливый, почти демократ и наполовину общечеловек…
Он дернулся, ничего еще не увидев, но, глядя на мое изменившееся лицо, остановился.
От темной громады Маркуса отделились черные точки, я торопливо вгляделся до ломоты в висках, приближая качающуюся картинку.
Звездных пришельцев не больше дюжины… да, всего восемь, но перемещаются с места на место с такой скоростью, словно их два десятка.
Норберт все же не послушался, подъехал ближе.
— Все такие же? — спросил он тихо.
Я огрызнулся:
— Думаете, вижу настолько хорошо? Но это не чудовища, а люди, что значит — чудовища еще те. Нет во вселенной большего чудовища, чем человек. Мы всех чудовищ перечудовищим.
— Значит, — проронил он бесстрастно, — нам придется еще труднее.
— Спасибо, — сказал я саркастически. — Я уж думал, мы их одной левой. Либо вообще тапком. Вы сказали, чтоб никто не смел?
— И повторил несколько раз, — ответил он. — За своих отвечаю. Это либо разбойники в прошлом, либо послушные крестьянские дети. С мест не сойдут без приказа.
Я буркнул с завистью:
— Хорошо бы так с рыцарями.
Он приглушил голос:
— Ваше величество, вам в самом деле стоит подняться на последнюю ступеньку.
— В смысле? — спросил я отстраненно.
Он сказал еще тише:
— Объявить себя императором. К нему почтение выше. Вам оно ни к чему, слышал и даже верю, но послушания будет больше. А это нужно и полезно.
— Послушание не помешает, — признался я. — Хорошо, подумаю. Но только после победы… Так, эти твари наконец-то пошли в сторону… почему-то к Воссу.
— Там на пути Каталки, — сказал он, — и Зеленые Камни. Простые деревни, народ вроде бы ушел в леса.
Я сказал с горечью:
— Но многие тайком вернутся, верно? Одни, чтобы собрать остатки брошенного впопыхах добра, другие решат, что раз из этой штуки вот уже целый день никто не выходит, то не выйдут вообще.
