Мне бы их уверенность.
Да, вот и закончилось мое недолгое житье во дворце. Не исключено, что закончилась и моя хваленая удачливость. За которую меня и прозвали Хельдер-Счастливчик. Ну что ж, когда-то все заканчивается. Во всяком случае, я сделал то, что считал нужным.
— А как смотрит на эти его… странности церковь? К колдунам вроде бы перестали относиться так же терпимо, как во времена Кейдана?
— Это не колдовство, — сурово ответил барон Альбрехт. — И не может быть колдуном тот, кому сам Папа присвоил звание «Защитника Веры». А то, что это кажется немного странным… кстати, это не единственная его странность, то неисповедимы пути Божьи. И это не обсуждается.
— И все равно, я не понимаю, какое волшебство или магию, или чудо можно противопоставить тому, что произошло. И как можно исправить ситуацию.
— Я тоже этого не знаю. Но ОН это сделает. И это будет очень странный ход. Хотя и очевидный, как окажется в результате. Во всяком случае, это наша последняя надежда.
Не сбавляя хода, барон врезался в толпу богато разодетых придворных. Они каким-то образом почувствовали его приближение, и в последнее мгновенье успевали отскакивать в стороны. Правда, следом за ним толпа норовила сомкнуться, так что мне пришлось ощутимо проталкиваться, чтобы не отстать. На меня смотрели ошарашено. И действительно, я в полевой форме смотрелся на фоне сверкающих драгоценностями завсегдатаев дворца совершенно не к месту.
Глава 2
Все-таки ничего не меняется. Всего два раза в жизни я побывал в двух разных дворцах. Прошлый раз, когда я побывал (если можно так сказать) в другом дворце, мне тоже пришлось буквально прорываться через толпу. И сопровождали меня почти такие же злобно-недоумевающие взгляды. Только тогда и я, и мои соперники были закованы в качественную сталь, и они выражали протест против моего вторжения при помощи мечей и грубых выражений. А вот взгляды из-под забрал были точно такими же. Но мы все-таки прорвались в покои правителя. Хотя тот успел смыться. И нагреб я тогда полные карманы вот таких золотых украшений со стен, и пару подсвечников. Подозреваю, что сквалыга-трактирщик не дал за них и десятой части стоимости, но хватило мне этих денег на пару недель загула. Ну да и ладно. Как учил меня, еще желторотого новичка, наш сержант: «Если ты воин, то тебе принадлежат только то, что успел сожрать. И только до тех пор, пока не сходил по…ть.» А потом опять в бой, и так до самой смерти.
Так что сейчас со мной все мое имущество. Одежда и сапоги. Даже меч на входе во дворец отобрали. Ну и ладно.
Почти пришли, кстати. Вот и дверь. Перед ней двое. Крурт и Храмель. В руках — короткие копья. Смотрят на всех подозрительно. Только вчера мы с Храмелем хорошо посидели в таверне, подружились навек. Ан нет, зыркает на меня волком, ощупывает взглядом, не собираюсь ли напасть на Охраняемое Лицо. Все понятно — служба. И не простая. Охраняет САМОГО. Даже барона, который с НИМ, вроде бы, чуть ли не с самого начала, осматривает подозрительно. И видно, что скажи слово — всадит копье в пузо любому, не раздумывая.
И несмотря на всю невозможность, невероятность такого, закрадывается надежда: а вдруг..? И хотя весь мой опыт, все знания говорят, что это невозможно, невольно хочется верить. Что ОН сейчас выслушает, внимательно посмотрит, и скажет: «Всего-то?» И тут же сделает… вот только что можно сделать в таком положении? Когда ни лучшие полководцы, ни огромная армия, ни просветленные священники, ни могучие маги не смогли противопоставить ни-че-го? Когда не осталось ни сил, ни ресурсов, ни денег, ни территории?
Двери открылись, дневальный (или как он тут называется, церемониймейстер?) проорал титула барона Альбрехта, затем еще кого-то. Мы вошли вовнутрь. Двери закрылись. В комнате оказалось не так уж много народу. Барон Альбрехт, сэр Растер, Куно, сэр Норберт, еще несколько богато одетых придворных, какой-то монах в годах. Малый, так сказать, Тайный Совет. Или Верховный, если называть вещи своими именами. Только особо приближенные. И САМ.
Я впервые рассмотрел вблизи этого человека. Испытывая, честно говоря, непонятные ощущения. От ненависти до восхищения, от отвращения до зависти. Странный человек. На вид — обычный, здоровенный рубака. Румянец во всю морду, косая сажень в плечах, бугры мышц под расшитым блестящими камушками и золотом камзолом. В крутую «заварушку» я бы такого
