здесь десятый год и могу тебе сказать, что еще год назад многого из того, что ты видишь вокруг, не было и в помине.
— Так уж и многого?
— Ну, порт, конечно, был, и Сольвей смотрел на нас сверху вниз, и Родик Бедик заправлял работами на шахтах, но об этом можно и не говорить — это все равно что сказать, что кольца все так же окружали планету или что солнце вставало на востоке и садилось на западе. Это само собой разумеется. Что касается твоего дела… Я здесь вижу много людей, но это в основном туристы, будь они неладны — тебе это, конечно, неинтересно. Что тебе нужно, так это поговорить с кем-нибудь вроде Родика Бедика, который знает здесь всех, в том числе и очень серьезных людей. Если твой папаша был здесь одиннадцать лет назад и что-то в его действиях могло привлечь хоть какое-то внимание, Бедик обязательно слыхал об этом. В крайнем случае, он должен знать людей, у которых можно о нем расспросить. Конечно, добраться до Бедика не так просто — он человек очень занятой и не то чтобы очень приветливый. Тем не менее — это неплохая идея. Во всяком случае, он не пристрелит тебя раньше, чем узнает, что тебе от него нужно, — в этом можешь быть Уверен. И еще одна идея. На западной окраине города есть местечко, которое называется «Тройсхла», помнится, я тебе о нем говорил. Это что-то вроде таверны. Я был там пару раз. Там можно узнать много интересного.
— Вы говорили, что это единственное место, которое считается более опасным, чем ночные улицы.
— Правильно, я это говорил. И готов повторить еще раз.
— Как же мне туда пойти, чтобы вернуться назад живым и по возможности целым?
— Это хороший вопрос, но я не знаю, как на него ответить. Если ты пойдешь туда в том виде, что сейчас, с тобой какое-то время поразвлекаются, а потом отберут все, кроме одежды. Если же ты пойдешь в «коже» и тебя раскусят — тебе просто отстрелят ноги, прежде чем вышибить мозги.
— Но вы-то там были — как же вы уцелели?
— Я был очень осторожен. Кроме того — я здесь живу.
— Ясно. Спасибо вам. Я очень благодарен за то, что вы со мной поговорили.
— Забудь об этом. Кстати — твой заказ уже принесли. Ты как раз раздавал во дворе деньги. Он в твоей комнате.
Рикард опять поблагодарил и отправился готовить себе ужин.
4
Рикард опять взглянул на свою карту. Он уже вышел из районов, которые были изображены на ней со всеми подробностями. Улица, на которой он сейчас стоял, на карте была, но большой перекресток, который он только что пересек, отсутствовал.
Утром он спросил у сидевшей за стойкой женщины, где находится офис Родика Бедика, и за небольшую сумму она подробно ему объяснила, как туда добраться. Позавтракав, он углубился в те районы города, которые находились за пределами припортовой зоны, стараясь держаться улиц, указанных на карте. Вокруг не было видно ни одного приезжего.
Здания в этой части города были того же типа, что и в окрестностях его гостиницы. Они также были построены из стали, стекла и керамики и имели от двух до пяти этажей. Широкие ворота на лишенных окон внешних стенах иногда стояли открытыми, и в глубине дворов можно было разглядеть вывески магазинов, а также что-то, что Рикард вначале принял за маленькие домики.
В целом же характер города сильно изменился. Дома здесь были грязноватыми, запущенными, неухоженными. Новых среди них не было вообще. Кроме того, совершенно исчезли удобочитаемые вывески. На тех, которые он видел сейчас, были изображены загадочные геральдические знаки. Людям, знавшим их значение, смысл вывесок был, несомненно, ясен, но Рикарду они не говорили ничего.
Сквозь открытые ворота можно было видеть все то же обилие самой разной растительности: от зеленой до фиолетовой. Рикарду показалось странным, что в сообществе, почти сплошь состоявшем из беглых преступников, могла возникнуть столь сильно выраженная тяга к разведению домашних растений.
Автомобилей на улицах было совсем мало, прохожих — тоже. За последние два часа он не встретил ни одного приезжего. Рикард чувствовал, что его нездешнего вида одежда привлекает внимание. Спокойные, сдержанные, хищные взгляды, которые бросали на него немногочисленные одетые в «кожу» прохожие, заставляли Рикарда волноваться. Никто не пытался с ним заговорить, никто не спрашивал, что он здесь делает, никто ему не угрожал, но он почти физически ощущал их враждебность,
