– Никаких чужих, Швед!
– Вейкко не чужой.
– В курсе дела только ты. Понял?
– Понял. Но мне времени никак не…
44
– Швед, шкурой своей тебе обязан буду! Не останусь я в долгу!
– Да не думай ты про долг. Я просто не уверен, что так быстро управлюсь.
– Уровень твой. А как тебе со временем быть… Я тебе образец дам – ты его обработаешь только,
как требуется.
– Ты не шутишь? Такую штуку мне через сеть перешлешь? Охотник, рискуешь ты сильно…
– Без ответа.
– Руководство ведь не в курсе…
– Без ответа.
– Трудный выбор ты мне даешь, друг…
– Не втяну я тебя – сухим из воды выйдешь.
– Я не о своей шкуре тревожусь…
– За дело не бойся – оно всех стороной обойдет. Слово даю. Как голову на отсечение.
– Я твоему слову верю.
– Я доверяю тебе так, что вверяю себя всего, Швед! Как товарищу боевому тебе доверяю!
Одному тебе, Швед! Велик мой долг! Но я про него вспомню и верну сполна, когда время придет!
Я тебе отныне и до гроба такой верный друг, каких у тебя не было и не будет! Берись за дело! Да
про тишину не забывай! Конец связи.
Перекачал программу. Поковырялся в базе данных, подыскивая себе для дела подходящий
транспорт. Мне же теперь от государства ни людей, ни техники. Даже денег нет. Гол, как сокол.
Только сокол – хищник, он долго голым не останется. Придется все своей головой и своими руками
добывать… а может, и – своими острыми зубами.
Глава 14
Адреналин и эндорфин! Напряженно и радостно! Эх, Игорь Иванович, неужто мной одни
химикаты правят?! Я же всегда у вас таким рассудочным и расчетливым офицером слыл! Я же
всегда себя таким отстраненным и холодным насмешником считал! А теперь злюсь и смеюсь! А
хуже всего – все сразу и сильно! А у меня ведь и уровень другого вредоносного гормона –
тестостерона поднимается! Страсть голову кружит и дыхание крадет! У меня! У того, кто за всю
жизнь только одну девицу в постель положил, не думая о стране и о ваших приказах, Игорь
Иванович! А главное, – о стране и приказах ваших не думал я тогда только из-за того, что еще
пацаном был, еще погон на плечах не носил!
Поймал себя на мысли, что напеваю немецкую песенку, – напористую и задающую ритм моему
скорому и жесткому шагу. Немецкие песенки мне как нельзя кстати! В них про страсть поют, как
про войну, а про войну, как про страсть!
Радостное нетерпение поднимает меня над землей. С трудом сдерживаюсь, чтобы не пристать к
первой попавшейся девушке, чтобы не заговорить с первым встречным. Со мной такого и после
бутылки водки не было. Мне просто нельзя терять голову – даже, когда нужно пить, напаивая
противника… и я никогда головы не терял – даже, когда пил черт знает что и черт знает с кем. Я
обязан мыслить ясно, как бы тяжело это ни было, какой бы сложной ни была ситуация. А теперь…
Надо мне скорей находить вконец потерянный рассудок. Пора мне, пусть и будучи не в ясном
разуме, браться за ум.
Остановился в подворотне, осмотрелся и проник в подвал. Скинул потертую куртку Вольфа и
спустил штаны… только запамятовал выправить их из тугих голенищ. Черт… Игорь Иванович,
совсем скверная да дырявая у меня голова стала! Смеюсь над собой молча, смотря на себя в
зеркальном осколке! Прискорбное зрелище!
Сосредоточиться надо. Натянул кожаные штаны и накинул на плечи, поверх борцовской майки,
кожаный пиджак. Пригладил вздыбленные волосы и втер тонирующий бальзам, чуть затемняя и
золотя их. Стер с лица напряженную жесткость и нарисовал спокойную высокомерность. Открыл
во всю ширину прищуренные глаза и расправил сведенные плечи, выкидывая из головы резкие
рывки Вольфа. Нацепил на руку не в меру дорогие часы и вышел на свет. Взглянул на мир
45
“волчьим взглядом” напоследок и прикрыл глаза темными очками – серыми стеклами,
вставленными в оправу не дешевле всех остальных вещей Яна.
Мой Ян рассчитан на одного пана Мсцишевского. Я сотворил его, собираясь вызвать не только
доверие и уважение сурового поляка, но и его привязанность. Мой Ян – поляк простого
происхождения, но чистой крови. Он умен и горд, с вида уравновешен, но в глубине души – горяч
до безрассудства. Он человек, обладающий всеми качествами, присущими пану Мсцишевскому.
Только Ян малость выставляется по молодости и тяготеет к грубому блеску по бескультурью, но
все – по мелочам. Такие недостатки несущественны и простительны, а главное, – они убедительны.
Когда человек не совсем правилен – он всегда живее. А когда образ похож на объект в целом, но
отличен в ерунде – он не только правдоподобнее, но и притягательнее. Такой образ цепляет объект,
как крючком, – останавливает на себе его взгляд, обращает на себя его внимание, заставляет его над
собой задуматься. Неточности нужны. Видя Яна, пан Мсцишевский видит свое подобие, но не
себя. Вот поляк и старается сделать из него себя, вникая в его судьбу, как в свою. Он видит в
молодости Яна не свою молодость, но нечто близкое. Вот и старается задать его будущему свое
направление, беспокоясь о нем, как о себе. Я Мсцишевского крепко подцепил. Он верит мне…
моему Яну. Он верит мне с готовностью, не проводя серьезных проверок и не замечая подвоха. А
ведь связь Яна с провальными операциями, пусть не очевидна, но просматривается. Только
Мсцишевский продолжает полагать, что я помогаю, а не мешаю ему вести дела с британцами – с
друзьями врага, общего для всех остальных.
Глава 15
В пределах видимости один Войцех – рослый и мощный боевик бандитской группировки,
отслуживший в польском десанте и подавшийся на чужбину искать… Не знаю, что он здесь искал.
Знаю, что нашел его пан Мсцишевский. Войцех не всегда при нем, но входит в его ближний круг –
вот я с бойцом контакт и держу твердой рукой. Он считает меня товарищем. А напрасно.
Правда, я считаю, что он мог бы стать неплохим парнем, но – не стал ведь. Просто, Войцех –
боец, выделяющийся из всех остальных. С его могучей силой и скромным умом он послушен и
предан. Я бы сказал, что таким солдат быть и должен, да внутренний стержень у него слабоват.
Подчиняется он не всем подряд, но разница между армейским командиром и паном Мсцишевским
по его мнению невелика. Он служит преступнику, связанному с врагом Польши, так же верно, как
служил своей стране. Такой он – Войцех – вольный вояка. Только, в итоге, при командире всегда и
везде, а один – никуда и никак. Наемник чистой воды – с принципами, но – с простыми. Вот я и
думаю его подчинить и перекупить со временем – положил я на него глаз и намерен на свою
сторону перетянуть. Только мне в него придирчивее всмотреться надо – не такой он простой и
прямой, каким кажется. Вроде туповат, а не совсем. Да не беда. Я могу переманить и не такого –
было бы только нужно.
Прошел во двор и окликнул Войцеха, сидящего на стертой лестнице и рассеяно
перекидывающего в руке выкидной нож.
– Войцех, что не при деле?!
– Ян, ты?!
– Я!
Поляк поднял на меня разморенный взгляд и прищурился на солнце.
– А что ты веселый такой?
– Рад тебя видеть, Войцех!
– Снова ты за свое, Ян… все у тебя с издевками всегда.
– Да какие ж издевки?! Давно не виделись – вот и все!
– Да, давно тебя не видно было…
Подошел к нему, опустился на ступеньку рядом, перехватил взлетевший нож, перекинул пару раз
и вернул Войцеху.
– Да дела. Я и к вам с делом пришел.
– К пану нашему пришел?
46
– Да, Войцех.
– Он тебя давно ждал… У него к тебе тоже дело. Похоже, серьезное что-то сказать хочет.
– Насчет?
– Не знаю, Ян… Наверное, насчет дальнейших ваших с ним дел.
– Еще партия приходит?
Войцех лениво подкинул нож и повернулся ко мне, щурясь еще сильнее.
