Она бросила столовые приборы, второпях набрасывая куртку.
– Нет! Я одна не останусь! Я с вами!
– В лес? Стрелять?
– Я не могу быть здесь одна! Я здесь, как в заключении! Когда я одна, мне кажется, что заперта,
– как в подземелье, как раньше!
– Ты что, и к шлюхам с нами пойдешь?
Агнешка растерянно прикрыла рот рукой.
– К каким шлюхам?
– К шлюхам обыкновенным – вульгарным… в научном обозначении.
– Ты что, Вольф, к ним ходишь? Ты и Войцеха с собой берешь? И не вздумай развращать его! Я
не позволю!
– Достаточно меня оскорблять! Будто у меня других дел нет, и я только и занимаюсь растлением
малолетних! Мы по делу, а не так просто пойдем!
– По какому делу?
– По секретному.
164
Глава 26
Агнешка, съежившись, сидит под деревом, а мы с поляком спускаем патроны.
– Вы долго еще? Я замерзла!
– Жди!
– Что?!
– Я же сказал, уши надо заткнуть!
– Что?! Я не слышу!
– Не ори так!
Опустился среди корней на колени рядом с ней, откладывая в сторону исправное оружие. Мы
все патроны похуже расстреляли и все вроде в порядке. Поцеловал ее в шею, откидывая ее
золотистые волосы, вдыхая вихрящийся возле ее взметнувшихся волос воздух.
– Вольф, от тебя порохом пахнет.
– Привыкай к запаху пороха и крыс – они всегда со мной. Не суждено мне, видно, от моих
вечных спутников отвязаться. Куда не занесет жизнь, – везде они, тут как тут.
– Порох, крысы и шлюхи…
– Что ты прицепилась? Сказал же – дело у меня к ним… и не такое, как ты думаешь. На такое,
как ты думаешь, у меня денег нет.
– Я не верю… Ты все время мне врешь или просто не говоришь правды… И пусть я грешна, но
и ты… ты мне – изменяешь…
– Только мысленно.
– Все равно. Я не хочу, чтобы ты и близко подходил к этим распутным и распущенным…
– Я к ним в объятья не собираюсь бросаться. И вообще – ты в бога веришь, а он тебе велит
таких, как они, жалеть и прощать.
– Да, ты прав… Они несчастные – потерянные души.
– Давай так договоримся – мы с Войцехом к девкам отправимся нашу задачу решать, а ты за их
потерянные души помолишься в сторонке.
Глава 27
Погасил тусклый свет, приоткрыл темную штору и посмотрел на затихшую улицу за
припыленным окном. Точки, с которых квартира хорошо просматривается, я определил раньше, и
сейчас только нашарил их привычным взглядом. Не заметил ничего подозрительного – прохожих
на улице и машин на дороге нет. Окна здания напротив не засвечены, подъезды закрыты. На
подсвеченной ночным светилом крыше никого не видно, нет ни тени, ни блика, ни проблеска. Но
мне не спокойно. Немцы выйдут на нас – это только вопрос времени. Надо нам срочно срываться с
места. Пора покинуть съемную квартиру… и Варшаву, и Польшу. Черт…
Осторожно открыл окно, предварительно обработанное антибликовым средством. Стараясь не
шуметь, сошел на карниз, перебрался на пожарную лестницу. Спустился на последнюю площадку
и присел на корточки, собираясь спрыгнуть. Смотря вниз, на асфальт, вспомнил про колено. Черт…
Еще сутки пробегаю – и сустав точно пунктировать придется.
Так и не могу решиться прыгнуть, пытаюсь придумать, как спуститься помягче… как сползти.
Заслышал скрип подъездной двери – Войцех идет. Он меня чуть в стороне ждать должен. С досады,
что придется прыгать, скосил злой “волчий глаз” и… Вашу ж…
Я пригнулся к площадке, смотря через железные прутья на человека, вышедшего из тени и
вставшего в тени. Вот и все – они здесь.
Человек меня не заметил. Я залег в тишине, готовясь хоть рассвет так встречать, не взирая на
холодающий ветер. Стараюсь рассмотреть его лицо, но не получается. Он видит одного Войцеха и
выслеживает он Войцеха, а не меня. Он не знает, что я здесь. Промерзший поляк пошел в
подворотню, скрываясь от промозглого ветра, потянувшего осенью. Присматривающий за ним
человек выступил из тени и отправился следом за ним. Я вперился глазами в его лицо, но он
высоко поднял воротник пальто и низко пригнул голову – я снова его не разглядел. Только…
165
Сердце свело, когда лунный свет коснулся его лица. Я видел его краем глаза в тусклом освещении
всего секунды две. Только… Я точно заметил в нем нечто знакомое. Знакомое и страшащее до того,
что сердце сводит. Я прогоняю память по прошлому раз за разом, но не припоминаю. Поставил
перед мысленным взором нечетко очерченного человека, примеряя на него знакомые черты, и он
стал четче. Я помню его – этот костлявый нос, эту жесткую челюсть. Шлегель… Эрих Шлегель…
Эрих Шлегель!
Я встал, дрожа на ветру, как осиновый лист. Эх, Игорь Иванович, как я рад, что вы не видите
меня таким… таким…
Я сжал стучащие в ознобе зубы и, не спеша, пошел наверх, стараясь избавиться от слабости в
коленях. Просто… Не правильно все. Я знаю, что видел его – Шлегеля, но так же знаю, что он не
должен был быть здесь. Я, как лунатик, пошел по карнизу к окну на лестницу внутри здания. Этот
карниз не проверен, и я, надеясь, что он не заскрипит подо мной, ступаю аккуратно. Шлегель…
Человек из внешней военной контрразведки… Шлегель… Человек, служащий не одной стороне…
не одной стране. Он знает меня. Знает в лицо, как датчанина. Черт…
Я осмотрелся, открыл окно… прислушался и поднялся по лестнице наверх… отпер дверь и
вошел в квартиру. Склонился над кроватью, слепо смотря на дремлющую девушку. Агнешка
заслышала шорох и открыла глаза. Она озарила меня своей радостью и настойчиво потянула в
постель.
– Ты не пошел к ним – к распутным?! Ты вернулся ко мне! Я так и знала, что ты спровадишь
Войцеха пройтись и вернешься ко мне!
Я остановил глаза на ее руках, торопливо расстегивающих молнию моей куртки. Она
рассмеялась.
– Вольф, ты что, в свое счастье не веришь?! А ты верь! Или тебе доказательства нужны?! Я их
тебе предоставлю!
Я действительно ошеломлен и не верю. Мое дыхание пресеклось, и я… Я нашел в себе силы
противостоять девушке и выровнял дыхание. Схватил ее за руки, отрывая от своей растерзанной
куртки.
– Шлегель…
– Ты хочешь, чтобы я звала тебя Шлегелем? Хорошо, как хочешь. Ты совсем замерз! Я тебя
сейчас согрею!
Я стараюсь не впускать в голову мысли, которые совсем не ко времени. Только голова кружится,
сопротивляясь всем мыслям. Что же ты делаешь, Агнешка?! Со мной так нельзя! Я же не выстою
под таким натиском! В глазах все меркнет и… Нет, я не уступлю, я устою…
– Агнешка, поднимайся… Вставай давай. Живее!
Глаза ее сразу заполнились слезами, но она гордо подняла голову.
– Ты издеваешься надо мной? Ломаешься передо мной? Ты мне мстишь?! Или я стала тебе
скучна?! Или твоя страсть прошла, и ты перестал считать меня красавицей из своего чудесного
сна?!
– Дура! Живо вставай!
Агнешка еще шире распахнула переполненные слезами глаза.
– Ты посмотри на себя в зеркало! И разбей его! Ты грубый и… Да как ты смеешь так со мной
говорить?!
– Я словами не бросаюсь и обратно их не беру! Вставай же быстрее! Одевайся!
Думал засунуть пистолет за ремень, но оставил его в кобуре – за ремень заткнул закрытый
компьютер. Скрутил провода и запихнул в подсумки с остальной техникой. Проверил спящую в
подсумке крысу и крепко схватил девушку за руку, таща за собой на выход. Она все что-то говорит,
возмущается.
– Он здесь! Он следит за вами с Войцехом!
– Здесь?! Следит?! За нами?! Кто, Вольф?!
– Шлегель!
– Кто?!
– Эрих Шлегель! Этот немец с костлявым носом! Он вышел на вас!
166
Она хотела еще что-то спросить, но резко осеклась, когда я скосил на нее злой глаз – не
обижено замолчала, а забыла про попреки, объятая страхом. Она покорно последовала за мной
