передачу. Ведь главное сейчас – передать образцы пораженных тканей вирусологам… и немецким,
178
и нашим. Просто, сейчас все должны искать причины изменения вируса и средства борьбы с ним.
Так мы сможем получить результат – не свой, так чужой…
А Агнешка с Войцехом… Им я ничего не скажу. Пусть пока думают, что у нас риск заразиться
особой, тяжелой, формой туберкулеза… А когда я не смогу скрыть от них болезнь, скажу, что мы
туберкулез от Шлегеля подцепить могли. Все ж не так страшно, как совсем неизученная и
неизвестно какая инфекция.
Глава 39
Посадил крыс в коробки, чтобы с моей главной крысой не контактировали. Сжимая больную
голову руками подошел к парню, сваленному на полу, как труп. Он очнулся, но в глаза не смотрит и
скрипит зубами от боли. С него толку не будет. Прикончил его тихонько и оттащил к остальным.
Видно, нам не суждено знать, кто на нас вышел… и вышел ли кто-то вообще. А к черту. Все равно
на месте ждать не останемся. Надо к германской границе двигать… Надо со Шведом на связь
выходить и… Черт… Столько всего сделать надо, а меня трясет от адреналина и боли всего… На
обратном пути меня стало знобить от перенапряжения так, что я прижался к стене возле входа в
подвал. Гибнем… Мы все гибнем – только с разной скоростью… от одной инфекции, только с
различной скоростью. Ничего, все крысы еще живы… у нас еще есть время. У меня еще есть время
на то, чтобы угнать машину и двинуть к границе Дойчланда… к пещерам на германской границе…
к пещерам, в которых солдаты Третьего Райха сделали переходный тоннель… Там я скрою свою
обезумевшую от страха девушку, своего растерянного братишку и исходящего кровью
контрразведчика… там я встречусь со Шведом, если он отзовется, если он доберется…
Глава 40
Я плохо помню, как взял машину, как сменил ее в пути, как проделал весь этот путь… Я вообще
– плохо помню, плохо запоминаю… Крыса Шлегеля сдохла в дороге, лишь чуть опередив крысу
Агнешки… Мой зверек еще держится, но на его рту насохла корка крови… Только зверек Войцеха
еще так себе – в нем вирус активизируется не так скоро… как-никак – поляк парень крепкий. А
меня война подорвала – вернее, пытки в плену…
В пограничных пещерах я никогда не был – подбираюсь к ним по картам. Крысы… Они
должны там быть, как везде… Ведь мне нужны еще крысы… Мне нужно знать, как яды действуют
на эту заразу. Как-то ведь – действуют… ведь саксонец – еще жив, хоть и плох… Не знаю,
стимулирует этот яд иммунитет или угнетает – он действует на вирус, и дает отсрочку.
Глава 41
Подземелья были перекрыты, но мне со Шлегелем провести туда товарищей труда не
составило. Расположились прямо в проложенном немцами коридоре. Их казармы пусты, как и
пещеры – все, что не забрали немцы, растащили поляки. Здесь нет ничего – только каменные стены
и мрак. Как нельзя более неподходящее место для людей, думающих о скорой смерти. Пусть
поляки считают, что у них особо тяжелый туберкулез. От этого им не намного легче все это
вытерпеть будет. Но так лучше… у них – хоть надежда есть, что их болезнь, если и не излечима, то
– длительна… А нам со Шлегелем надеяться не на что… только на передачу тканевых образцов, на
будущее наших стран.
Агнешка от немца не отходит совсем – только и делает, что повязки ему на руках меняет… у
него ведь совсем кожа облезла. Сыпь и у Агнешки, и у меня появилась… и скоро кожа сойдет. Но
ничего – это терпимо, это еще не беда.
Засветил экран в моей руке, вызываю товарища и пишу, торопясь…
– Швед, откликнись наконец!
– Я в порядке, Охотник!
– Ты куда пропал?
179
– Да пока разобрался со всем… Трудно пришлось, но… Все в порядке!
– Швед, не порядок тут у меня. Ты мне нужен срочно. Дело важное – безотлагательное.
– Что еще стряслось? Снова запой, снова открывалка нужна?
– Нет… Контейнеры нужны.
– Что-то я не соображу никак… Знаешь, не выспался я просто, да и подхватил этот кашель…
– Мне контейнеры нужны для передачи вирусологических образцов. И клетка – изолятор для
подопытного зверя.
– Ничего себе!
– Швед, давай без вопросов. Достань все через человека, который тебе в Берлине документы
передал. И направляйся к польской границе. Я тебе карту с пометками оставлю на старом месте.
– Охотник, только у меня денег нет совсем. Я в Берлине еще не освоился, мне время нужно
деньги достать…
– Я достану тебе… Ты жди… только жди.
– Постой, Охотник! Здесь же везде эпидемиологи карантинные зоны делают, блокпосты
военные ставят…
– Пройдешь, Швед. Ты должен пройти. Все делай через того человека, координаты которого я
тебе дал. Он в курсе всего, он все задачи решит. Ты только слушай его – и все.
– Охотник, а что если я одну из этих инфекций подцепил? Что-то вроде пневмонии?
– Не думай сейчас об этом – просто езжай ко мне.
– Как не думать?
– А вот так. Об этом я думать буду, когда ты приедешь.
Риск – запредельный риск… Но и черт с ним! Агнешка лезет мне под руку с неуместными
ласками – страшно ей, одиноко…
– Агнешка, иди пока со Шлегелем посиди.
– С ним Войцех остался. Я устала, Вольф… Так устала… У меня голова мутная… Мне кажется,
что я сильно заразилась…Эта болезнь сдирает кожу у меня с рук, с шеи – клочками, как от
солнечного ожога… Но ведь туберкулезом так сразу и сильно не заражаются, Вольф…
– Этим – заражаются. Мы ослабли, видно, все от стрессов. Ты на Войцеха посмотри – он ничего
еще… здоровый парень – и ничего.
– Видимо, участь у нас с тобой такая, Вольф… Просто, Бог нас испытывает постоянно… Но он
ведь испытывает только тех, кого любит…
– Это садисты мучают тех кого любят вообще… они же свою добычу любят. А твой бог… Не
думаю, что твой бог о нас много думает… У него посерьезнее дела есть, как и у нас.
– Вольф, скажи мне, что все будет хорошо.
– Я не знаю, как все будет.
– А ты все равно – скажи, что все будет хорошо.
– Сказку тебе рассказать?
– Да, расскажи… только с хорошим концом.
– Давай в другой…
– Расскажи.
– Не сейчас. У меня в голове пока одни расчеты. Просто и у нас, и моего другого друга до черта
врагов… Мне нужно просчитать все их ходы… и вырулить со всех этих заблокированных дорог.
– Тогда дай мне посмотреть на тот страшный нож. Я хочу только посмотреть…
– Не надо тебе.
– Я убила человека, Вольф… Этим страшным ножом… Мне нужно на него…
– Это нож бойца – он тебе больше не нужен.
– Прошу, дай мне его посмотреть…
– Помолись, Агнешка… Попроси своего бога дать тебе забвение.
– Я никогда не забуду этого, Вольф…
– Я знаю… Черт… Жаль, что тебе пришлось это сделать… Я не досмотрел… Я обещал, что
пылинки с тебя сдувать буду, а вышло все…
180
– Ты хотел меня защитить… и я хотела тебя защитить… Дай мне свой клинок… он ведь отныне
не только твой, но и мой… Я посмотрю и… помолюсь за наши души.
Вложил в ее руку собранный клинок, и она оцепенело уставилась на него. В первый раз всем
убить трудно. Это этапный момент – после него многое меняется, если не вся жизнь вообще.
Первое убийство, как и первый секс – не забывается. Я тоже помню – все, даже мелочи… Но к
черту… Мне нужны деньги – срочно нужны… А срочно я их только у одного человека сейчас взять
могу – у моего… не знаю, кто он мне – враг или друг… так и не решил еще. Спешно переключаю
линию и пишу…
– Ричард, отзовись! Ты меня помнишь? Ты наше ползанье под солнцем пустыни помнишь?
– Связист?..
– У меня к тебе просьба есть, как к… другу.
– Постараюсь… А что нужно?
– Я тебе так написать не могу. Только… шифром.
– Каким?
– Ты стихи помнишь? Помнишь, что книгу эту от корки до корки прочесть хотел?
