Фламмер поднял на меня светлые глаза, разожженные огненной водой…
– А зачем тебе?
– Чтоб узнать, что это такое, чтоб понять, как это – быть тщеславным и хотеть все армии
системы…
Они решили вместо того, чтоб мне хоть что-то объяснить, посмеяться надо мной… Но я не
обиделся – я рад, что они теперь смеются вместе, а не дерутся друг с другом… Ведь я никогда не
встречал никого лучше них…
Олаф лихо забросил очередной пирог в поле, где с начала нашего пира зависла просто куча
разных вещей… Меня чуть не тошнит от этих сладких ягод, на которых Олаф просто помешался…
Он замучил меня этим красным сиропом, замурованным в хрустящей золотой корке, распечатывая
один диск за другим… Но теперь он кинул этот диск особенным образом… Теперь пирог – только
мишень, наколотая на улавливатель ножей, на консервный контейнер…
– Скингеру в глаз!
Он метнул нож точно в цель и взял за лезвие следующий клинок… Фламмер палящим взглядом
впился в меткий кинжал… Он пристально следит, как дыры в пироге обретают контурные
очертания снежного зверя… Острые клинки выбивают на диске силуэт скингера, достаточно
похожего на настоящего… Олаф выдернул из контейнера ножи и выхватил из поля пирог, соединяя
дыры глубокими и тонкими надсечками, доделывая “зверя”… Он подал готового “скингера”,
текущего ягодным сиропом, офицеру… Фламмер подбросил “зверька” вместе с клинком и поймал
нож с насаженным на лезвие “скингером”, совсем потекшим и поломанным… Встав тверже на
груде сокровищ, офицер одернул сбившуюся шинель и покривившиеся ремни… Его первый
клинок просвистел в прогретом нашим смехом воздухе… Я с любопытством смотрю, что он
сделает с очередным пирогом…
– Это “ворон”!
– Верно, Олаф!
“Ворон”, вырезанный острым кинжалом в образе обычного офицера в длинной шинели,
истекая темным сиропом, соскочил с острия ножа прямо Олафу в руку… Олаф сжал кулак, поднося
ко рту раздавленного “охранника системы”…
– Дай нож и мне, Олаф!..
– Ханс, какой тебе нож, когда ты напился так, что на ногах не стоишь?!
– Я стою, нормально…
– Нет, Ханс, не стоишь! Это что еще такое?! Невнятно у тебя выходит!
– Не мешай…
Фламмер всмотрелся в мой пирог, приставив к глазам ладонь, но столбы прожекторного света
все равно не дадут ему рассмотреть до того, как будет готово…
– Ханс, а действительно, что это?
– Это же вы с Олафом!.. Что, не похоже?..
Они смеются до слез, но я никак не пойму, над чем, – ведь похоже… Настолько похоже,
насколько только может быть похож на человека в шинели и в шкуре кусок пирога…
– И кто это есть будет, Ханс?! Может ты нас и съешь?!
– Нет, Олаф… Я просто не подумал… Я придумал, Олаф! Я сохраню эти фигурки в контейнере!
И мы сможет открывать его и вспоминать этот день!
Запись №11
29
Я дремлю и рассеянно слушаю их тихий разговор в голос… Я же редко слышу их голоса – мы
обычно общаемся мысленно, опасаясь преследователей… Но сейчас Фламмер с нами, и все так
спокойно…
Олаф уверен, что нам надо уходить, что надо отправляться на охоту, а после – вообще убираться
с территорий Хантэрхайма… Просто, скоро у нас изойдет жир снежных зверей, сожженный на
обогреве… Сейчас, когда офицер подключил объект, когда работает отопление и освещение, мы
горелку не зажигаем, но нам предстоит охота и долгий переход с ночевками в снегах… После
налета у нас энергоблоки штабелями сложены – энергии достаточно и для оружия, и для “стрел”, и
для защитных полей… Но эту энергию мы израсходуем, а новую не известно еще – получим или
нет… Без жира скингера нам никак не обойтись… Вот Олаф и завел речь про “жгучие луга”… Но
Фламмер, как только Олаф об этом обмолвился, прямо, загорелся раздражением…
– Не нужно зловонных шкур и чадного жира. Я обеспечу необходимую энергию и настрою
энергосистему любого объекта территорий Хантэрхайма.
– Нам в скором времени придется уходить с территорий Хантэрхайма. Война надвигается,
контроль ужесточают – здесь скоро станет слишком сложно скрываться.
– Мы останемся. Я рассчитаю схемы пересечений с техникой контроля безопасности.
– Вам для этого четкие данные нужны. А перестройки на патрульных зонах становятся чаще
день ото дня, да и патрульные зоны – шире. У нас не выйдет взламывать объекты и вскрывать их
память так часто, как потребуется.
– Положись на меня. Я обеспечу схемы пересечений. Я сделаю “защитника” – он рассчитает их
и без точных данных о перемещениях поисковой техники.
– “Защитника”? Вы же сказали, что и “спутника” делать не станете.
– Я сделаю “защитника” – он нам нужен.
– Об этом можно только мечтать. Он рассчитает патрули над “жгучими лугами”, где нас
постоянно подстерегают. Да и охотиться с такой машиной значительно проще.
– Я же сказал, что налажу энергосистему любого объекта Хантэрхайма. Я обеспечу нас всем
необходимым.
– Не можем мы везде энергосистемы подключать, Фламмер. Нас так найдут скоро.
– Я сделаю так, что не найдут.
– Мы и костры с оглядкой жжем, чтоб нас не заметили. Мы в голос редко говорим, мы под
ясным небом при нужде только ходим.
– Я сказал, что все сделаю, Олаф.
– Опасно это. С горелкой надежней. Да и проще это – зверя забить.
– Мне проще подключить энергосистему.
– Может, вам “ворона” пристрелить проще, чем скингера?
– Не проще. Но и не сложнее.
Олаф, поднявшись на локте, взглянул на Фламмера с уважением… А меня его ответ как-то
внезапно напряг… Но я никак не пойму, что не так…
– Тогда надо корпус “защитника” добыть. Возьмем машину у охотников Хантэрхайма, когда на
“жгучие луга” двинем.
– Нет, возьмем с базы отключенную машину. Тогда я смогу заменить “защитнику” разум.
– Заменить? Я думал, что надо только стереть часть памяти, заставляющую его служить
системе, и прописать память, заставляющую его служить нам.
– Я так и сделаю, но его память я перенесу на лучший носитель.
– Не на один из этих звездных камней?
– Именно. Наш “защитник” получит сверхпроводник и высшую скорость мысли.
– Просто слов нет, Фламмер! Но нам на ограбленную базу возвращаться нельзя.
– Пойдем на другую – дальше от Штормштадта.
– Пройти сложнее, чем раньше?
– Нет. Это – свалка отработавшей, но еще пригодной техники, не пущенной на переработку, а
ожидающей худших времен, когда потребуется все, что не подходило прежде.
30
– Мы так целый отряд собрать можем.
– Нет, Олаф. Заберем одного “защитника”. Нам нельзя использовать технику, значительно
превосходящую нас в силах, – это жесткое правило.
– Да, верно. Меня радует ваш ответственный подход к делу, Фламмер! Теперь я вижу, что
заблуждался на ваш счет!
Я резко очнулся от дремы… Олаф признал этого офицера командиром… Но я почему-то этому
не обрадовался… Просто, мне на плечи свалилась смутная тяжесть и неясная тревога закралась в
душу… А в голове, как ножом прорезались линии связи всех вспышек и успокоений Фламмера…
Просто, он делает все, только чтобы не идти на охоту… Снежные звери пугают его – до
помутнения рассудка… И не они одни… Его страшит и Олаф… И охранники системы – он напуган
и ими… И “защитник”, которого он собирается сделать,– он боится и этой машины… До меня
вдруг дошло, что он… Этот офицер совсем не такой, как я думал, – не такой достойный и
доблестный… Он способен побороть только слабейший страх, и только – столкнувшись со страхом
сильнейшим… Уступая страху перед Олафом, он переступает страх перед охранниками порядка…
А поддаваясь страху перед охотой, он преодолевает страх перед Олафом… И это – правда.
Эта правда меня, как камнем по голове ударила. Такое разочарование… Я же считал этого
