далеко… У скингеров отличный верховой нюх – с ветром они ловят тончайшие запахи, несмотря
на то, что ветер выстудит наш запах – вернее, нашего снаряжения… Люди же лишены личного
запаха – людей распознать возможно только через сопутствующие им запахи снаряжения…
Техника, как мы, а вот химикаты, которыми мы обрабатываем шкуры или еще что – пахнут…
Поэтому мы терпеливо и осторожно бредем против ветра, пригибаясь и под его порывами, и под
взглядами орбитальной техники слежения.
Наша форма предусмотрена для ползанья в снегах, и снег не трогает нас, обходя стороной. А
так, он пробрался бы тайком и за ворот куртки и за голенища сапог. На нас маски, так что и в рот
снег не заберется хрустящим холодом. Только жарко и душно карабкаться по обледенелому насту в
таком снаряжении. Особенно жарко выбираться на эту прочную обледенелую корку, когда ее
подломишь… Я выбился из сил и мечтаю об отдыхе, но нам надо двигаться дальше… Мы
устроили короткую передышку давно и далеко, так что продолжили путь едва переведшими дух…
Долгая остановка нам недозволительна – не только из-за того, что надо до полудня на “жгучие
луга” попасть, но из-за того, что мы все в испарине, а просушиться нам негде… На таком морозе
длительный покой позволителен только сухим, а с нас течет в три ручья… Обычно мы стараемся не
доводить до этого, передвигаясь медленно и стараясь сокращать усилия. А сейчас времени нет –
мы должны действовать на пределе сил и скорости – весь поход, всю охоту. Слишком опасные
здесь места, чтоб задерживаться… Здесь же можно нарваться не только на злобных тварей, но и на
охотников Хантэрхайма, и на поисковую технику, разыскивающую нас в этих местах особенно
тщательно…
Я так и не понял, преодолел офицер страхи или просто покорился судьбе, заведшей его в эти
чуждые ему пустыни. Я не знаю, следует он за нами с готовностью борца или с опустошенностью
мертвеца. Но он – не отстает от Олафа, обернувшегося зверем и телом, и духом. Я карабкаюсь за
ними, смотря им в спины – в спины этих потрепанных скингеров, понуривших головы… Мне
остается только гадать, стал ли этот мир для Фламмера настоящим или остался ночным кошмаром,
от которого он и не помышляет теперь пробудиться. Этот подавленный офицер вытесняет у меня из
головы и нетерпеливый, подгоняющий меня к опасности, страх перед охотой, и усталость… Я не
оставил надежды объяснить ему, что это просто такой сложный мир людей и зверей, но мне
неведомо, как убедить его, что это не мир чудовищ, только схожих с людьми и зверями. А
каменный тролль, на которого я возлагал особые надежды, обострил положение и усугубил
чуждость нашего мира для этого офицера. Этот великан не отъединил у офицера в голове
настоящего мира от иного – только крепче объединил Олафа и снежных зверей с кошмарами из
сказаний прежних времен. Это, конечно, правда, что северное сияние, Олаф, снежный зверь и
каменный тролль неотделимы друг от друга. Но они же из разных сторон этих легенд – они же
противостоят друг другу… Офицер этой разницы не усек, он только убежденнее стал считать их
всех выходцами иного мрачного и чуждого мира… Мне очень тревожно от всего этого – неясного и
неопределенного. Жутко, что офицер не оборачивается ко мне, что в затылок мне смотрит
холодными глазами “защитник”… Только Олаф ничего не замечает, объятый пылом ждущей нас
схватки. Мы же приближаемся к “жгучим лугам” – к этому темному котловану в светлых льдах…
Скингеры – не умные существа, у них думы редкие и короткие. Это отражается на их хилом
мысленном фоне с редкими посылами на низкой частоте – их фон почти пуст, почти чист… А у нас
думы сложные и скоростные… У нас фоны мощные – с частыми посылами на высокой частоте…
Нас заметить проще. И еще – радиус наших излученных мыслей велик, когда у этих зверей –
ничтожен… Эта значительно затрудняет нам охоты – мы входим в зону восприятия ментальной
активности зверей раньше, чем они – в нашу… И теперь мы заметим их позже, чем они – нас…
Это даст им время, и они дадут деру, стараясь скрыться среди камней и расщелин. Нам их найти не
просто станет…
“Жгучие луга” занимают обширные территории, но звери предупреждают друг друга о
приближении опасности, невзирая на расстояния. Их пронзительные крики кромсают нас на куски,
за что их так и называют – скингеры… Мы используем глушители звука, но и это не всегда
помогает. Хуже всего, когда загнанный в угол зверь орет, нападая. Нет, хуже, когда несколько
44
загнанных зверей орут, нападая, – их поодиночке загнать сложно, они же стаями стараются
держаться… Тогда они орут и излучают, не щадя нас и нашего оружия… Тогда они могут оглушить
охотника, заставить его замедлить мысли и действия… А как только охотник замешкается – они
вскипятят ему кровь этим их излучением… А не справится он с отстраненностью разума, не
преодолеет первых повреждений тела – тогда он не сможет повергнуть зверей. А останется он
стоять перед ними – тогда они сожгут его… Страшно и сказать, что скингеры способны сделать с
нами… Они и сложное оружие, и технику этим излучением из строя выводят… Против них
надежны только – простые ножи… Но идти на них с ножами – идти в ближний бой с противником,
превосходящим по силе… Подходя к снежным зверям, мы получаем и когти, и зубы, и крики, и
излученное зло… Вот мы и стараемся выцелить их издали, не спускаясь в их, вытопленные среди
вечных льдов, овраги… Но это редко получается – не спускаться к ним в западню… Они же
скрываются, подделываясь подо все, что окружает их, – шкуры снежных зверей сливаются со
снегом, с камнями и мхами, когда им это нужно…
И сейчас, когда мы встали на краю оврага, усеянного цветущими мхами, Олаф всмотрелся
вдаль, ища доступную с этой точки цель. Мы расположились прямо у коридора – обрывистой
тропы, ведущей вниз, в широкий и протяженный мшистый овраг… Таких коридоров здесь не
счесть – по ним скингеры выбираются наверх, на бескрайние ледники… Но и охотники приходят
этими тропами… Конечно, скингеры подходят к ним, проявляя особую осторожность, и сторонятся
их при первых же проявлениях опасности. Остерегаются они и открытой местности… Искать их
следует в непроходимых зарослях мха или в каменистых завалах рядом с отвесными ледяными
стенами, ограждающими овраг, – такие места не предназначены для спуска, и в таких местах звери
могут не бояться стрельбы. Подступы к таким убежищам остаются только с замшелой равнины, но
звери отчаянно охраняют их. Они жестоко атакуют, когда их находят и припирают к стене.
Сначала они стараются просто спрятаться, а если их находят – спастись от охоты. А если
охотники не дают им ходу – отпугнуть их. Если они не уходят – сжечь их. И только если охотники
не поддаются – звери идут на пролом, тараня врага, торя дорогу… Озверелый скингер сметает все
на своем пути, проносясь сквозь строй солдат, прорываясь через заграждения… Вот мы и
стремимся искать их скрытно, подходить к ним осторожно и кончать с ними одним махом, одним
разом – так, что им и не опомниться…
Звери разбрелись и затаились вне зоны нашего восприятия – наше оружие не “видит” их
мыслей, как и другая техника… Мы постарались установить визуальный контакт, просматривая
через прицелы заваленную камнями и заросшую мхами местность, но не обнаружили ни одного
зверя… Камни, расщелины, ровные заросли и торчащие над ними мшистые клочья – везде могут
быть скингеры, но мы не видим их… Нет, не видим. Здесь только их следы… Они стояли здесь,
уйдя незадолго до нашего появления. Мы знаем, что спугнули их не шумом, а мыслями – знаем,
когда это произошло и сколько времени прошло… Звери не ушли далеко – они скрылись рядом…
