возникло, а сейчас вот все разрешится и разъяснится наилучшим образом. И красив он был – страшен и великолепен одновременно, словно врубелевский демон. “Красавец и здоровляга, и уж наверное не еврей…” Дрянь дело, думал Богдан, поглядывая на него украдкой. Видимо, совсем ничего не получается. Видимо, кусок этот нам совсем уж не по зубам. А может быть, у него просто что-нибудь опять не ладится с княгиней Ольгой?.. Впрочем, княгиня просто терпеть не может нашу Маришку, вот почему ее здесь нет. И не надо. Господь с ней, без нее даже лучше…
А Маришка была, как всегда, очаровательна (словно умывающийся котенок). Васильковые глаза. Грудной, с хрипотцой голос. И чудный смех, которым она награждала, словно орденской лентой. Своих дорогих паршивцев. Своих любимых мальчиков. Она точно знала, что мальчики не подведут. Никогда не подводили и теперь не подведут. А если кто-то дрогнет, она тут же окажется рядом и подставит плечо. Или улыбнется ему. Или просто скажет: я здесь… Откуда в ней эта непостижимая вера в нас? Ведь мы же, на самом деле, абсолютно бессильны перед мерзостью, перед любой злобной силой. Я не говорю уж про гангстеров и про сексотов – перед обыкновенным хулиганьем бессильны! Вот ты, Благоносец хренов, – можешь ты отбиться от пары гопников? Дать в рыло? Заехать гаду по яйцам? Зла ведь никогда у меня на это не хватает. А она все равно в нас верит. И эта вера, она так дорого стоит, что ее почти уже невозможно приобрести. Как любовь. Как здоровье. Как талант. Неужели мы и в самом деле лучше, чем выглядим?.. “В конце концов, все зависит только от нас самих!..” Увы. В том-то и дело. Я бы предпочел, чтобы все зависело от кого-нибудь ненадежнее…
…А герой дня Вадим был изжелта-бледен и дурен, глаза красные и заплыли, рот кривой, словно его непрестанно тошнит и вот-вот вырвет прямо на скатерть. (“Так вот ты какой – человек третьего тысячелетия!..”) Хлопотливый Матвей очень нежно его опекал, настоятельно пододвигал закуску, бегал в кухню за минералкой, подбирал за ним падающие на пол вилки-ножики – видимо, фундаментально и основательно напугал его Вадим своими бабскими фокусами, и Великий Математик уже и не знал теперь, чего еще ему следует опасаться. Зрелище это было, скорее, тошнотворное, но к своему удивлению Богдан испытал по этому поводу что-то вроде укола ревности: никогда не видел он Велмата таким заботливым и таким внимательным, он даже представить его не мог таким – этого ядовито-ехидного умника, всегда совершенно беспощадного и к себе, и к другим, и ко всему нашему нелепо-идиотскому миру. Да-а, а Вадим вот оказался сущей размазней. Сопля зеленая. Тьфу… Или он все-таки актерствует? Быть того не может. А впрочем… Ничего мы друг о друге не знаем, да и знать не умеем, и так – всю жизнь. Открытие за открытием, и все открытия почему-то поганые. Открываются расписные ворота души, и несет оттуда вдруг такой тухлятиной, что хоть святых выноси…
– М-м-м! Маришка! (Хрум-хрум.) Какие гренки! Божественно!..
– А это что такое? Бифштексы?
– Не тормози! Бифштексни!
– Это не бифштексы, брат. Это ГОВНАТРУБ.
– Чево-о-о!
– Говядина натуральная рубленая, брат. Извини, брат.
– Слушайте! Прекратите жрать. Боба еще нет!
– Боба ждать – знаешь… Боб – человек подневольный: когда отпустят, тогда и придет. И ни минутой раньше…
– Ты только закусывай, пожалуйста. Я тебя умоляю, Вадим, не надирайся. Подожди…
Дзынь-дзынь-дзынь – ножом по краю рюмки. Тенгиз. Решил, что пора, и возбудился к действию.
– Господа! Леди и джентльмены! Внимание! Вы что сюда – жрать пришли? Прекратите обжираловку, блин! Сначала – дело!
– Вот именно! (Это Вадим. Уже на взводе и уже даже с перебором.) Объявляется дело Вадима Христофорова, погоняло – “Резалтинг-форс”! Пр-рашу! Вот стою я п'р'д вами, словно голенький…
– Да помолчи ты, ради бога! Отдай стакан!.. Не умеешь ведь пить, жопа с ручкой, совершенно…
– Д-да! Но зато я умею напиваться!
– Тихо! Заткнитесь все! Начинаем, Обстоятельства дела всем известны? Я полагаю, всем…
– Вове не известны.
– Вова перетопчется. Я к дедам обращаюсь: все в курсе?
Деды были в курсе. Все. Некоторые слышали эту историю уже неоднократно, – и от Вадима, и друг от друга. Всем и все было понятно. И никто не знал, что надо делать.
– У меня вопрос к Димке, – сказал Богдан. – Они прорезались последнее время? Или нет?
– Откуда мне знать, – проговорил Вадим, пьяно растягивая слова. – Они у меня телефон пр-р'слушивают, суки…
– Когда ты их видел в последний раз? – терпеливо настаивал Богдан.
– “Не в этой жизни…” – Вадим истерически хихикнул.
– Отстань от него, – сказал Богдану озабоченный Матвей. – Что ты пристал к человеку? Не знает он ничего больше. И не соображает.
