полке обнаружился незнакомый мне чемоданчик. Соседи сказали, что это оставили мои
ребята. Я открыл его и увидел внутри двенадцать бутылок армянского коньяка. Это был еще
один привет от ташкентских друзей. Итак, я ехал в новую жизнь. Новая обстановка, новые
люди, новые задачи.
Прощай Ташкент! Сколько счастья и невзгод связано с тобой. Но все-таки, если
закрыть глаза и расслабиться, я сразу чувствую запах твоих цветов, слышу многоязычный
гомон твоих улиц и рынков, чувствую тепло твоего солнца. Все это навсегда останется со
мной, ведь я твой сын!
Тольятти.
Конечно, вазовская эпопея – это целая жизнь, это более тридцати лет активных
“боевых” действий. Что я знал о Самаре? Почти ничего! Знал, что после большого голода в
Поволжье, в Среднюю Азию хлынули толпы истощенных людей. Жители Ташкента быстро
научились ставить замки и запирать свои дома, дворики и ставить решетки на окна, чего
раньше никогда не было. Еще слышал, что когда Хрущев приезжал сюда, в него на вокзале
бросили букет цветов с завернутым в него кирпичом. Но сам никогда тут не был и ни одного
человека из этих мест не знал.
На вокзале в Самаре, вернее на площади около вокзала, лежали в пятидесяти метрах
друг от друга две женщины. Я очень был удивлен и спросил водителя, который приехал за
мной:
– Эти женщины больны, и почему нет скорой помощи?
Он засмеялся:
– Они просто пьяны и валяются, пока их не увезут в вытрезвитель.
Он рассказал, что в Самаре есть – единственный в Союзе - женский вытрезвитель.
Для меня это действительно, был шок. Самара произвела ужасное впечатление. Грязные
улицы, покосившиеся и вросшие в землю дома. Впечатления от Самары за тридцать с
лишним лет не улучшились. Конечно, построены новые дома, новые улицы, но над всем
этим веет общее настроение какой-то неустроенности. Почему-то этот город никогда не
убирают до полной чистоты, обязательно есть участки, где грязь и мусор просто лезут в
глаза. Я понимаю, что и Самара для кого-то родной город, прекрасный и незабываемый, но
“человеку из Азии” он показался серым и убогим. Наверное, есть какие-то ошибки в
воспитании жителей столицы нашей области. Я сам видел, как шел по тротуару парень,
прилично одетый, и пил пиво прямо из горлышка пластмассовой бутыли. Это не
преступление, но, выпив, он бросил эту бутыль тут же на асфальт тротуара и пошел дальше.
Я жил в Ташкенте – большой город, но несравнимо более чистый и уютный, хотя
перенес разрушительное землетрясение.
Самара так и не стала по духу европейским городом, скорее им стал Тольятти.
Несмотря на все старания нашего поколения испохабить Волжские просторы, они все
равно грандиозны и бесконечно красивы. Жигулевские горы, которые всячески уродуются
комбинатом стройматериалов, все равно величественны и невольно навевают мысли о нашей
истории. Вообще, природа нашей губернии, пожалуй, самая живописная из всего региона
Средней Волги. Особенно прекрасной выглядят окрестности Тольятти. Сосновые леса,
посаженные еще во времена графа Орлова. Зеленые берега, золотой песок. Устье реки Усы,
61
Молодецкий курган, Жигулевское море и даже плотина Волжской гидроэлектростанции – все
радует глаз.
И вот я в Тольятти. Сразу же меня привозят в исторически известное общежитие на
улице Комсомольской, дом 137. В квартире из трех комнат, уже живут Юрий Тисленко –
бывший главный металлург завода “Ташсельмаш”, а потом главный металлург ВАЗа – мой
земляк по Ташкенту, Василий Васильевич Столповский – главный инженер сборочно-
кузовного производства ВАЗа. Сразу же знакомлюсь с соседями – Фоминым Виктором
Степановичем, симпатичным мужчиной моих лет, он работал начальником отдела
руководящих кадров. Не нужно объяснять, что мой приезд мы решаем “отметить”, тем более
что имеется целый чемоданчик с дюжиной бутылок коньяка. Мы с Юрием Тисленко идем в
магазин за закуской. Милая девушка продавщица взвешивает две селедки, я расплачиваюсь, и
она, беря их за хвосты, протягивает нам.
– А как их нести?
Она, не улыбнувшись, отвечает:
– Так и несите, бумаги и газет у нас нет.
Уровень культуры Ставрополя-Тольятти 1967 года. Тольятти стал настоящим городом
после создания и во время создания Волжского автозавода.
Через несколько дней после оформления Поляков пригласил поехать на площадку.
Едем втроем – я, Поляков и Фаршатов – директор механосборочного производства.
Площадка произвела второй шок. Не одна тысяча гектаров, покрытых сорняком, изредка –
поля с картошкой, рядом – Волга. Километры и километры степи и ничего вокруг – ни
одного здания или скотного двора. И только ветер, дует и дует непрерывно.
Виктор Николаевич Поляков нам объясняет:
– Вот здесь будет Волжский автозавод. А там – город с сотнями многоквартирных
домов.
Он рассказывает, что проектов завода и города еще нет. Есть только начальная часть
того и другого проекта. Говорит четко, точно и убедительно, и мы с Маратом Фаршатовым
верим ему. Проездив три часа по полям и буеракам, вернулись в город, в свою временную
контору, в дирекцию на повороте “СК”. Поворот “СК” – это около завода “Синтезкаучук”. По
ходу повествования я бы хотел дать характеристику Марату Фаршатову. Я считаю, что в тот
период это был один из самых перспективных специалистов на “АВТОВАЗе”. Думаю, что и
сейчас на ВАЗе нет специалиста и организатора равного ему. Механосборочное
производство, одно из самых сложных на ВАЗе, до сегодняшнего дня функционирует
благодаря заложенным Фаршатовым мощностям и перспективным развитием.
Поляков приглашает в кабинет и потрясает меня первым заданием :
– Вам я поручаю создать УСП – управление смежных производств. Металлургия от
вас не уйдет, а сейчас УСП – направление главного удара.
Честно говоря, я не знал, что такое УСП, и с чем его едят. Поляков объясняет, что он
выделяет мне, то есть службе УСП автомобиль ФИАТ-124, который мы должны разобрать до
последнего винтика и прокладки и сделать так называемую разделительную ведомость.
Разделительная ведомость представляет собой весь каталог деталей и узлов с четким
распределением по министерствам и заводам-изготовителям. Перечень деталей узлов и
агрегатов по каждому министерству-изготовителю. УСП – это служба, обеспечивающая
автозавод всеми комплектующими изделиями, которые производят заводы других
министерств и ведомств. Тогда я впервые узнал, что более пятидесяти процентов деталей и
изделий автомобиля производят заводы-смежники.
Начал организовывать отдел. Кадровики направляли ко мне специалистов, и я их
отбирал по профилю.
62
Нужны были электрики, нефтехимики, химики, специалисты по холодной обработке
металлов. Машину мы разобрали полностью, и начали делить детали по профилю.
В связи с тем, что по контракту с итальянцами обучение персонала нужно было
проводить на заводах ФИАТа, что наши специалисты должны были участвовать в выборе и
контрактации оборудования, участвовать в разработке проекта, каждый специалист,
приглашенный на ВАЗ, должен был по месту бывшей работы получить документы,
разрешающие выезд за границу. Отбор специалистов был достаточно жесткий.
В общем, я набрал три десятка человек, и мы сделали разделительные ведомости. Сам
процесс разборки и деления деталей производился на расстеленном брезенте прямо на полу.
Деление по исполнителям производилось методом голосования. Происходило это
приблизительно так: “Эту деталь резинотехники отдаем в Нефтехимию”. И все это дело
поддерживали. “А эти пучки проводов кабельному заводу”. И опять голосование. Наконец у
нас появились каталоги, правда, на итальянском, но нас это не смущало. Поляков мне сказал:
