Она оглянулась, уводя их со двора, и тогда Хитрец изобразил, что бы он с ней сделал, войди она к нему в загон.
Ее голое лицо совсем побагровело, и женщина поспешно ушла. Когда они скрылись из вида, Хитрец прижался лбом к стеклу. Металл под кожей звякнул. Скоро дрессировщик явится с ним побеседовать.
Проклятье.
Он всего лишь хотел сделать вазу. Одним прыжком, он вернулся к кругу и снова сел спиной к окну. Ногой раскрутил круг, шмякнул на середину новый ком глины и постарался расслабиться.
Уголком глаза он видел, как отворилась дверь. Хитрец остановил колесо, испортив еще одну вазу.
Верн просунул голову в щель.
— Ты в порядке?
Хитрец выразительно помотал головой и указал на окно.
— Прости. — У Верна дрожали руки. — Нам надо было тебя предупредить.
— Вам надо было сказать им, что я не животное.
Верн виновато опустил взгляд.
— Я говорил. Но это же дети.
— А я — шимпанзе. Понятно. — Хитрец погрузил пальцы в глину, чтобы заставить свои мысли замолчать.
— Это все Делила. Она решила, раз другие шимпанзе не против, то и ты не будешь возражать.
Хитрец оскалился и выдернул руки.
— Я не такой, как другие шимпанзе. — Он указал на имплантат у себя в голове. — Может, и Делиле такой вставить? Ей тоже, кажется, не помешало бы поумнеть.
— Мне очень жаль. — Верн опустился на колени перед Хитрецом. Никто другой не подошел бы к нему так близко, не напичкав его седативными. Так легко было бы протянуть руку и сломать ему шею. — Это было гнусно.
Хитрец размазывал глину по кругу. Верн лучше других. Он, кажется, понимает, в каком адском лимбе живет Хитрец — слишком умный для других шимпанзе, и слишком животное, чтобы существовать среди людей. Это Верн принес Хитрецу гончарный круг, который, во имя земли и деревьев, Хитрец так полюбил. Он, подняв бровь, взглянул на Верна.
— И как им понравилось представление?
Верн прикрыл рот, скрывая улыбку. Он умел себя вести.
— Учительница очень недовольна «злобным робошимпанзе».
Хитрец запрокинул голову и заухал. Так ей и надо.
— Но Делила считает, что тебя необходимо наказать, — Верн, все еще на расстоянии вытянутой руки от него, почти не шевелился. — Она требует, чтобы я отобрал у тебя глину, поскольку ты воспользовался ею для проявления гнева.
Хитрец растянул губы в гримасе гнева и страха. Гнев готов был ослепить его, но он сдержался, вцепившись в гончарный круг. Если он сорвется с Верном… разумные мысли разбегались. Задыхаясь, он вертел круг, вбивая свой гнев в глину.
Круг вращался. Глина скользила под пальцами. Мягкая. Твердая и гладкая. Землистый запах наполнил ноздри. Он держал мир в ладонях. Крутил, крутил, и стенки вазы поднимались вокруг ядра гнева, скрывая его.
Сердце затихло вместе с движением круга. Хитрец моргнул, словно просыпаясь. Ваза стояла перед ним как живая. В ней был весь мир. Он провел пальцем по кромке.
У Верна были мокрые глаза.
— Хочешь, я отдам ее на обжиг?
Хитрец кивнул.
— Я должен забрать глину. Ты ведь понимаешь?
Хитрец снова кивнул, не сводя глаз с вазы. Красивая.
Верн оскалился.
— Я сам не прочь забросать эту женщину фекалиями.
Хитрец фыркнул, представив себе эту картину, но быстро отрезвел.
— Когда мне ее вернут?
Верн поднял стоявшее рядом с кругом ведро глины.
— Не знаю. — Он остановился в дверях и взглянул на заляпанное глиной окно.
— Я за тобой прибирать не стану. Понимаешь?
На миг он хребтом ощутил приближение ярости, но Верн не встречался с ним глазами и смотрел на окно. Хитрец обернулся.
