судьба. Я был одним из них и таким же, как они. И я был рад, что моё полупение-полумычание вливается в общий хор.
Внезапно рядом с собой я увидел Акимыча. Оказывается, он всё время стоял совсем близко, но в силу своей природной незаметности умудрился до сихпор не попасться мне на глаза.
Акимыч смотрел на меня добрыми стариковскими глазами. Это привело меня в чувство. Чтобы скрыть своё смущение, я задал не слишком-то умныйвопрос:
— Вы тоже тут?
Акимыч отшутился:
—Я же представитель власти, а власть должна быть с народом!
Я поискал глазами другие знакомые лица. Вон стоит Валеев. По его виду не угадаешь, что он чувствует — такое отрешённое и бесстрастное лицо бываету людей, стоящих в длинных очередях. Найдёнов поёт, стараясь не слишком «светиться», укрываясь за другими и посматривая по сторонам: не считает ликто-нибудь, что он принижает свой статус, занимаясь столь несерьёзным делом? Маргарита Ивановна, напротив, поглощена пением. Она покачиваетголовой в такт мелодии и внутренне реагирует на слова, переживает сюжет песни. Лицо у неё при этом абсолютно счастливое, по всему видно, петь оналюбит и делает это с огромным удовольствием.
А вот и Полина! Она поёт сосредоточенно, с серьёзным лицом, как будто вместе со всеми выполняет важную коллективную работу. Поймав мой прямойвзгляд, Полина смутилась и спряталась за чужими спинами. Ну надо же, какой я болван, испортил бедной девушке настроение!
Народ всё прибывал, и небольшой актовый зал клуба постепенно заполнился так, что начали подпирать сзади. В толпе шныряли дети, девочки постаршеподпевали родителям.
Запели песню, которую я никогда раньше не слышал, но, судя по всему, хорошо знакомую островитянам. Песня была посвящена Дальневосточнойармии, защищавшей до войны эти края от самураев. Мне понравилась рифма: «Дальневосточная — опора прочная!». Последнюю фразу песни: «Что нашейкровью завоёвано, мы никогда врагу не отдадим!» даже невозмутимые пожилые певуньи постарались выкрикнуть погромче. У них не слишком-тополучилось, но молодые голоса спасли ситуацию, и все, довольные, засмеялись. Тут случилось чудо из чудес: даже Лукошко улыбнулась тонкимигубами.
Я думал, что следом запоют что-нибудь вроде «Дня Победы», но неожиданно одна из сидевших женщин затянула:
— Несе Галя воду-у-у...
Другая, помоложе, с готовностью подхватила звонким голосом:
— Коромысло гнеться…
И обе одновременно:
— А за нею Йванко як барвинок въеться…
Песне стали подпевать только несколько голосов, но слушали её все с удовольствием, с улыбками на лицах.
? А среди вас и хохлы имеются? ? Спросил я Акимыча.
Он ответил спокойно, без нажима и ударения:
? Мы украинцев так не называем.
? Да я не хочу никого обидеть!
? Мы потому так их и не называем, что не хотим обидеть.
Да, здесь надо следить за своим языком!
Баянист уловил общее настроение, и когда песня закончилась, заиграл плясовую мелодию. Народ намёк понял, стулья вмиг раскидали вдоль стен, и насередину образовавшегося круга вылетела Клавдия, лихо притопывая каблуками. Ей навстречу под столь же частую дробь вышла такая же ладнаяженщина, по виду ? извечная соперница. Они принялись по очереди отплясывать, немудрёными частушками подзадоривая друг друга. Клавдияначинала:
Ах, что ж не сплясать,
каблуков не жалко.
Я продрогла на ветру,
сразу станет жарко!
её соперница отвечала:
Ходит рыба косяками,
люди — одиночками.
В клубе вечером у нас
пляшут мамы с дочками!
Общее веселье возбуждает людей не хуже выпивки. В круг выходили всё новые плясуньи, а вскоре к ним присоединились и мужчины. Они так били пополу своими сапожищами, что керосиновая лампа под потолком стала раскачиваться. Глядя на неё, можно было подумать, что Остров под напоромвеселящегося народа сорвался со своих якорей и теперь раскачивается на груди океана, как корабль во время шторма.
Неугомонный Валерка тоже попытался было показать свою удаль. Ему плясать было сложнее, чем остальным ? под ним Остров реально покачивался.Он успел сделать только несколько неловких движений, как женщины вытолкали его из круга.
Когда веселье, казалось, достигло предела, баянист, с тем же непроницаемым лицом каменного истукана, вдруг принялся приплясывать, не переставаяпри этом играть. Чувство ритма и тут ему не изменило, и гулкие удары его сапог по деревянному полу, вплетаясь отдельной темой в общую канву мелодии,заменили отсутствующие ударные инструменты.
Совсем маленькая девчушка влезла в самую середину круга. На вид ей было не более трёх лет. Она старательно, но неумело копировала движениявзрослых, плясала по-детски неуклюже, из-за неразвитого вестибулярного аппарата покачиваясь, как мужчины во хмелю. Девочка плохо координироваласвои движения и не попадала в ритм, задаваемый музыкой. Она двигалась, подчиняясь не мелодии баяна, а какому-то своему собственному ритму. Девчушкакружилась и притопывала полными ножками рядом с мужиками, которые весело кричали ей: «Давай, давай, Светка!».
Молодая мамаша пыталась дотянуться до дочери, чтобы оттащить её к стене. Наконец, она ухватилась за подол платьица, оно натянулось, готовоепорваться. Девочка упиралась, наклонившись всем телом, махала ручками, как пловец, громко кричала и ни в какую не хотела выходить из круга. Матери
