— А… нет… просто чай…
— А что так?
— Что — так? — не понял Сергей.
— Так. Я вчера освободился.
Черноглазый сказал это просто, естественно, но явно желая услышать ответ. Ответ? Какой может быть ответ?
Он кивнул: да, мол, хорошо.
— Слышь, освободился, говорю, — настойчиво, глядя в глаза, повторил темноглазый.
Холодок вполз в Сергея через приоткрытый рот, поплыл через горло дальше, в грудь и живот.
— Ну и что, — проговорил он.
Сильное раздражение — на себя и на этого человека, непонятно зачем приставшего к нему, вспыхнуло в нём высоким, холодным огнем.
— Слышь, ты кто? — улыбчивым тоном, кивнув подбородком и снова качнувшись, спросил темноглазый.
Костёр вокруг Сергея стал гаснуть.
— Я… — Он не знал, что сказать.
Чуть оттопырив губы, покачиваясь, человек ждал.
— Человек, — наконец тихо произнёс Сергей.
— Кто?! — Черноглазый отшатнулся и удивленно округлил глаза. И стал как будто ещё больше, темнее.
Сергей молчал. Костра вокруг него давно уже не было.
— Слышь, козёл, а ты что борзеешь? — ясно донеслось до него. Хотя казалось, что темноглазый спрашивает не его, а кого-то другого.
— Я… не… — начал Сергей.
— Чего не?
— Не… борзею…
— Да ну? — улыбнулся, раскрыв только правый уголок рта, стоящий перед ним человек. Чуть отклонившись, он плюнул, попав Сергею куда-то на грудь. Затем поддел коленом стакан с чаем, который Сергей держал в руках. Чай выплеснулся ему на пах — туда, где ещё недавно лежали пальцы Риты.
Ожога Сергей не почувствовал, только показалось, что вокруг вспыхнул воздух. Темноглазый, всё с теми же удивленно поднятыми бровями и полураскрытым правым уголком рта, повернулся и ушёл.
Застыв в оцепенении, Сергей смотрел на висящее перед ним расписание поездов. Даже прочитал с вниманием несколько строк, будто впервые обнаружив в них что-то чрезвычайно важное. Его полусогнутая правая рука по-прежнему держала стакан в подстаканнике. Медленно Сергей поднес стакан ко рту, сделал вид, что отпил — чая в стакане почти не было.
«Вот как бывает…» — звучала в голове популярная когда-то песенка.
Реальность быстро и бесцеремонно вошла в него, словно толпа людей ввалилась в дом с открытыми дверями.
Что делать?
Побежать за ним, догнать, ударить, убить?
Ноги были легкими и ватными, казалось, без нервов и мышц, и никуда он не побежал.
Дверь в купе проводницы была приоткрыта, и конечно же она слышала все.
Вызвать милицию?
И сразу задохнулся от внутреннего смеха-истерики.
Только дойдя до своей полки и тяжело улёгшись на неё, Сергей почувствовал саднящую боль от ожога в паху и на внутренних сторонах бёдер.
Он не знал и не хотел знать, кто он сейчас и для чего существует. Если всю жизнь надо прожить, чтобы один раз пройти через такое унижение — то зачем жизнь с её радостями, влюблённостями, парениями, мечтами? Послушайте, послушайте… А что, если… Может быть, мы и рождаемся только затем, чтобы получить, хотя бы раз, хоть одно унижение и ответить на него? А? И от количества твоих ответов на эти унижения зависит твоя загробная жизнь… Ага, да, вот так! Справился с унижениями — и прямиком в рай… а не справился — так… Ха-ха-ха! Антихристианство! Всё наоборот…
Сергей вдруг отчётливо почувствовал, что разум его мутится, что он сейчас почти что сходит с ума. У него был жар, какой бывает при гриппе. Он хотел было встать, что-то понять, хотя бы пойти в туалет осмотреть свой ожог и, может быть, снять мокрые джинсы — но тут же забыл то, что хотел сделать, и остался лежать на полке.
Прошло сколько-то времени.
В каком-то улыбчивом сладострастии Сергей готовился теперь встать для того, чтобы набрать полный стакан кипящей воды, тихо подойти к спящему черноглазому и выплеснуть кипяток ему в глаза. А ещё лучше в рот. Ведь наверняка он спит с открытым ртом. Когда-то при казни заливали людям в рот кипящую смолу или свинец… А потом — будь что будет. А что будет? Тюрьма? Тюрьма… Где он встретит много таких темноглазых… Что? Чем они, темноглазые, отличаются от него? От таких, как он? Они… этим и отличаются… что сильнее. А точнее, они всегда готовы поставить на кон свою жизнь. А он
