противник ни коим образом не позволял. Я втёр Вовану по репе и получил в обратку нехилый ебок с правой. В голове у меня зазвенело, в глазах поплыло и только яростное желание жить заставило через силу продолжить бой.
Богунов был тёртым уличным бойцом и совладать с ним оказалось чрезвычайно сложно. Даже несмотря на то, что я был неуязвим в Доспехах, которые делали меня на добрый пуд тяжелее. Но и Рыжий не зря качался в тренажёрных залах. Мяса и силы в нём жило столько, что хватило бы на троих, а качковой напористости – на весь командный состав чемпионата мира по боксу.
– Сука ты Рыжий! – выдохнул я. – Зачем?!
– Служба, – исторг Богунов из бочкообразного нутра. – Чтоб Родину любил!
Это были первые слова, которыми мы обменялись. При чём тут Родина, гадать было бессмысленно, и я ткнул Рыжему кулаком в пятачину. Тут же он своей подмёткой сорок третьего размера припечатал меня к стене. Я увернулся. Вовановская кувалда сбила рядом с моей головой штукатурку, заставив содрогнуться стену дореволюционной постройки. Я юлой вывернулся из-под его плеча. Богунов попытался зацепить меня левым хуком, но безуспешно. С разбитых костяшек на лету срывались брызги крови. Я пригнулся, пропуская следующий удар, и саданул по скуле. Башка Рыжего мотнулась, он на автомате отвесил мне прямой в челюсть. Я отскочил. В воздухе мелькнул шнурованный сапог «Мартинс» и я снова шмякнулся о стену. Парадняк гудел, как пасхальный колокол. Куда-то вверх с визгом и скрежетом пополз лифт, вызванный чьей-то отважной рукою.
Я снова уклонился, расплющил губы Богунова неумелым ударом кулака, повторил испытанный манёвр с ложным отходом и вломил по переносице. Воздействие это произвело крайне незначительное. Отшибить Рыжему кукушку не получалось. Он опять выметнул фирменное копыто и мне вновь пришлось таранить стену. Я принуждённо выдохнул. Пока спасали протекторы. Без Доспехов он бы меня давно уже расплющил. Просто растёр бы, размазал по твёрдой поверхности. Или гораздо раньше рассёк, как лесничьего.
– Получай!
Я двинул противника по физиономии, успел прикрыться от встречного удара. Ладонь жёстко шлёпнула по волосам. Я ринулся вдоль стены, уберегаясь от контратаки. Оба уха горели огнём. Я развернулся, зажав Рыжего в угол. За спиной у меня снова было свободное пространство и место для манёвра.
Открылись двери лифта. В жёлтом свете испуганно блеснули очки. Какая-то тётка с открытым ртом в панике давила на кнопки, пытаясь немедленно уехать назад. И правильно. Стать участником битвы терминаторов у неё здоровья не хватит. Это всё равно, что оказаться между молотом и наковальней – Рыжим и мной. Вова меня плющил, а я не сдавался.
Двери захлопнулись. Я отступал. Вова пёр на меня, норовя загасить. Силы у нас, впрочем, были на исходе. Меня шатало, Вову тоже. Мы обменялись ударами. Во рту появился противный солёный привкус. Воздуха не хватало. Рыжий снова надвинулся на меня. Я подскочил и обеими ногами ударил его в колени. Вес Доспехов Чистоты не позволил мне прыгнуть выше. Ходули Рыжего унеслись назад, сам он резко клюнул носом.
С размаху мы треснулись лбами. Из глаз полетели искры. Одновременно рухнули на пол. Я успел встать на колени первым и сходу зарядил Вовану по гыче. Попал в висок. Рыжий упал и больше не поднимался.
Я тяжело плюхнулся на зад, запалённо дыша широко открытым ртом. Тошнило, кружилась голова. Я был счастлив, что мне удалось вырубить Богунова. Теперь надо было привести его в полностью обездвиженное состояние и сдать подручным Димона. Пусть упрячут в застенки. Я перевернулся, встал на карачки и пополз к мечу, чтобы срезать с себя портупею и её ремнями спеленать Рыжего. Без необходимости я не хотел убивать Вована. Лишний криминал ни к чему, да и справедливости ради засадному древолазу не мешало бы провести остаток жизни в тюрьме. Где-нибудь в озёрном остроге Вологодской губернии. Смерть будет слишком лёгким наказанием за гибель моих друзей и близких.
Словно понимая, что его ждёт, Рыжий задвигался на каменном полу и начал подниматься. Я был слишком далеко, чтобы его остановить. Вова встал и, цепляясь за стену, двинулся к выходу. Я дотянулся до рукояти меча и побрёл за ним. На мгновение парадное озарилось дневным светом. Гулко хлопнула дверь. Рыжий вылез на улицу. Я смело последовал за ним. Ноги заплетались. Во дворе я попытался настичь его, но Вован сумел разогнаться. Он всё быстрее перебирал ногами и расстояние между нами стало увеличиваться. Мы бежали, пугая редких прохожих. Отпорхнула стайка оказавшейся на пути молодёжи. Я узнал дворовых гопников. Они дали стрекача. В иссечённой куртке и с мечом в руке я представлял, должно быть, исключительно мудацкое зрелище.
Рыжему удалось удрать. Атлетическая мощь позволила реализовать скрытые резервы, а у меня таковых не было. Ярость улетучилась вместе с силами и я побрёл домой.
– Что с тобой? – воскликнула Маринка, увидев моё разбитое лицо.
– Подрался, – ответил я, разглядывая себя в зеркало. Повреждения были обширными. Махаться с Рыжим – это себя не любить, помню по детству.
Ответ Маринку не удовлетворил. Иссечённая куртка и охапка мечей, брошенных мною в прихожей, наводили на совсем иные подозрения. Кроме того, за пояс у меня был заткнут нож засадного древолаза – кованый пласторез с длинным загнутым внутрь лезвием крайне устрашающего вида. По всему выходило, что я не с гопниками сражался.
– Это были «светлые братья»? – гордясь своей проницательностью, спросила жена.
– Именно, – я умыл разбитую рожу и, шипя от боли, осторожно вытерся. Полотенце покрылось розоватыми пятнами.
Свет мой зеркальце доложило неприятную правду – морду мне Богунов набил качественно. Треснувшие губы, расквашенный нос, шишак на скуле… Если следы битвы в самом деле служат украшением мужчины, то я мог получить гран-при на конкурсе красоты. Надеюсь, Рыжему я воздал сторицей.
– Сколько их было? – не унималась Маринка.
– Один, – сказал я правду, – но зато какой!
– Ты его?..
– Обратил в бегство, – докончил я, вызвав беззвучный вздох облегчения. Жену тоже можно понять – переживает.
– Вы скоро доиграетесь, Илья.
Я посмотрел на подошедшую сзади тёщу. Валерия Львовна неодобрительно разглядывала мой фейс, поджав губы.
Я вдруг понял, что мой лимит доверия исчерпан.
– Какие у вас дальнейшие планы, Илья? – тёща явно нарывалась на скандал. – Я не говорю о совместных с моей дочерью, а относительно вас лично.
Причём лимит не ограничивался этим домом, а распространялся на весь город.
– Я уеду, – мне больше ничего не оставалось. – Подожду, пока всё уляжется, а потом вернусь.
Все уезжали, а я чем хуже? Укачу на Мёртвое озеро, составлю компанию Боре.
– Верное решение, – сказала тёща. – Вам действительно лучше оставить нас.
Audiatur altera pars [44] . Я всегда выслушивал противоположную сторону, сколь бы противной она не была.
– А ты, дорогая, что скажешь? – смиренно вопросил я у Маринки.
– Милый, мама права, – мягко ответила
