– Как вам сказать… Чтобы меня зря не беспокоили.
Серенити, поразмыслив над этими словами, осторожно спросила:
– Но если все раз и навсегда оставят вас в покое, вам не будет одиноко?
Он поднял на нее веселые и умные глаза.
– Можно быть одиноким даже в густой толпе, маджана. Мне нравится одиночество. Да и вам тоже. Это же сразу видно. А еще вы, похоже, знаете, чего хотите.
– Временами – да.
Он понимающе кивнул.
– А что привело вас сюда, если не секрет?
– Собственная глупость и неосторожность.
Ушакии вопросительно поднял бровь.
Серенити не хотелось посвящать его в свои проблемы. Но благожелательное внимание, с каким он до сих пор к ней относился, все же располагало хотя бы к некоторой откровенности. Серенити почему-то была уверена, что он, в отличие от многих других, ее не высмеет.
– С вами можно говорить напрямик, Ушакии?
– Это будет только данью справедливости. Ведь я же был честен с вами.
– Я хочу стать знаменитой писательницей. Чтобы мое имя стало известно тысячам читателей, которые искренне оплакивали бы меня, когда я покину этот мир. И чтобы моя слава надолго меня пережила.
– Но ведь вы женщина. Пристало ли вам грезить о таком?
Ну вот. Он все же высмеял ее чаяния.
– Да, я женщина. Но это мне ни в чем не помешает, вот увидите.
Ушакии кивнул с понимающей улыбкой:
– Вы совсем как Лу.
– Лу?
Негр кивнул на паренька, взобравшегося на мачту:
– Лу завербовался в матросы, потому что душа его жаждала приключений. Он не желал быть фермером, как его отец с братом. Но он молод. Надеюсь, со временем поймет, что море слишком зыбко и обманчиво, что куда надежней стоять на твердой почве, смотреть, как подрастают всходы. А не паруса поднимать.
«Что за странные речи для моряка», – подумала Серенити.
– Но почему же тогда вы сами не подыщете себе какое-нибудь занятие на суше?
– А на что оно мне? Я ведь не чета Лу. Этот корабль – мой дом родной, а команда – мои братья. Другой семьи у меня нет.
Серенити торопливо сделала запись в блокноте и деловито осведомилась:
– А как вы попали на «Месть Тритона»? Если, конечно, это не секрет.
При воспоминании о минувших событиях взгляд Ушакии вдруг сделался злобным.
– Однажды в Каире капитан увидал, как работорговец сек меня плетью, – сердито сопя, проговорил он. – И тотчас же выкупил.
– Так вы что же, его раб?
Он помотал головой.
– Нет, он даровал мне свободу. Он считает, что один человек не может принадлежать другому, словно вещь. Сказал мне, что я могу делать что пожелаю.
– Но тогда почему вы не вернулись к себе домой?
Он со вздохом обратил взгляд на море.
– Мою деревню разграбили и сожгли воины враждебного племени. Мне некуда возвращаться.
– Простите мне мое назойливое любопытство. – Она положила руку ему на плечо. – Я вас расстроила.
Он дружески сжал ее пальцы огромной ладонью:
– Нет, мне не о чем жалеть, маджана. Мне дарована эта жизнь, и я не должен ее тратить на сожаления о том, чего уже не поправишь. Надо стараться провести ее как можно лучше, достойней. Я счастлив ходить под парусом с нашим капитаном. Это интересная жизнь, поверьте.
Серенити улыбнулась:
– Я понимаю, о чем вы.
Морган, бросив рассеянный взгляд через плечо Джейка, едва не подпрыгнул от изумления: Серенити оживленно рассуждала о чем-то с Ушакии!
Джейк проследил за его взглядом и тихонько присвистнул.
