серых скалах. Маленький сутулый старик, кутающийся в белую потертую ткань, смотрит вверх, щурясь на полуденное солнце. Туристы предупреждены о его существовании, но как всегда растерянно замолкают. Фотография старика есть во всех справочниках, но кто читает справочники? Он оказывается живым человеком, а не мифом. И это производите впечатление.
Туристы подходят и кладут у его ног пищу и напитки. Старик кивает, достает из ветхого мешка красные яблоки и раздает прибывшим.
– Земля, – повторяет скрипучим голосом каждому.
– Эдем, – машет рукой в сторону поднимающейся у скал густой растительности.
– Сигареты? Табак? – спрашивает умоляюще.
Туристы разводят руками. Костры, сигареты, шум и прочее строго запрещено. У них только пара часов. Они прогуляются по окрестностям, поднимутся в шлюпку и отправятся по другим маршрутам. На камнях остаются яблочные огрызки. Ступая по ним, подходит загорелый пилот и протягивает сигарету. Старик суетится, тянется высохшими губами к огоньку зажигалки, удовлетворенно вдыхает клубы дыма. Затем нажимает клавишу на металлическом ящике, который висит на груди, и говорит с усмешкой:
– Привет, что ли?
– Привет, – раздается раздраженный металлический голос.
– Ну-ну, – вновь усмехается старик, опять касается клавиши и поворачивается к пилоту.
– Рассказывать?
– Валяй, – говорит пилот и готовится выслушать историю, которую слышал уже много раз.
Это случилось семьдесят лет назад. Или немногим раньше. Да, он уже очень стар. Самому надоело топтать землю. «Эту Землю», – смакуя фразу, повторяет старик.
Тогда он был еще молод. Тридцать пять лет. Хороший возраст. Жизнь только начиналась, и редкие неудачные дни казались случайными. Человек способен пережить любые неприятности. Если годовая норма несчастий не выпадет в один день. Именно это с ним и случилось.
Во-первых, с утра он окончательно разругался с Белкой. Белка – это имя. Да, так звали одну девчонку. Он помнит, что такое девчонки. Среди этих туристов несколько отличных девчонок. Но с Белкой им не сравниться. Она была лучшей не только в институте, где он работал, но и на всей станции.
Во-вторых, он потерял дисконтную карту на полеты в кабине VIP-класса. Что такое кабины VIP-класса? А что такое шлюпка, которая замерла в воздухе над скалой? Трудно объяснять? Объяснить, что такое эта проклятая кабина – не легче. Тем более что ему так и не удалось ею воспользоваться.
В-третьих, консультант объявил, что после окончания отпуска он может не возвращаться на рабочее место, потому что его программу закрывают. Консультант сказал, что изучение плотности пространства в ноль-диапазонах не имеет для федерации практической пользы. Откуда он знает о ноль- диапазонах? Занимался этим когда-то. Был едва ли не последним, кто занимался этим. В ноль-диапазонах нет плотности пространства? Кто это сказал? Закон Флокта? Он знаком с Флоктом. Именно Флокт был консультантом. Кстати, и упертым бездарем тоже.
В тот день он повел себя не вполне адекватно. Впрочем, разве есть способ безучастно поглощать убийственную информацию? Толком еще не проснувшись, он увидел видеописьмо от Белки, где она не только сообщила, что не летит на Лазурный берег, но и то, что в виду его невнимательности к ее пожеланиям, прекращает с ним все отношения. И это после того, как он сумел организовать для нее элитный туристический круиз? Еще за полгода, стоило бы только намекнуть на возможность провести месяц на Лазурном берегу, пожить в фешенебельном отеле, подышать настоящим морским воздухом, она задохнулась бы от счастья. Теперь же заявила о его бесперспективности, да к тому же демонстративно удалилась прочь от видеокамеры в обнимку с обладателем квадратных плеч, упругого зада, втиснутого в безвкусные дорогущие кожаные штаны, и бритого затылка, подтверждающего догадки о вырождении человеческой расы. Он сразу узнал гнусного типа из обслуги космопорта. «Пойдем отсюда, Вик», – проворковала она.
Стало тошно. Так тошно, что он начал говорить вслух. Спасибо, Белочка, – сказал он тогда. – Спасибо за три года напрасно потраченных выходных и праздников. Спасибо за тысячи галактических единиц, израсходованных на милые безделушки и побрякушки. Добро бы уж сказала, что я больше не люблю тебя, парень. Нет. Она ясно дала понять, что он всегда интересовал ее только с позиции перспективы и сравнительной выгоды. Скажем, как возможная партия для замужества без каких-либо претензий на проникновение в область чувств и эмоций. Хорош же он был! Слепец! Размазня!
В одном она была права, он действительно оказался психом. Разве нормальный человек запустил бы в затылок видеоизображению этого типа пепельницей? Тем более что за видеостолбом висело старинное зеркало? Оно разбилось на мелкие осколки. И он отразился в каждом. С дрожащими губами и, стыдно сказать, слезами на щеках. Но это были слезы ненависти, а не слезы утраты. Посмотрел бы он на любого другого более сдержанного зрителя, если бы ему таким же образом продемонстрировали отвратительного самца, который не только победно удаляется с украденной девушкой, очевидно сделав его рогоносцем, но при этом оборачивается, растягивает тонкие губы в презрительной усмешке и машет ручкой? Хорошо еще, что под руку попалась пепельница, а не что-то более тяжелое, иначе разбил бы не только зеркало, но и тонкую стену отсека, а сосед по жилой галерее такая чувствительная мерзость, что не дай бог…
Звон разбитого стекла заставил его остановиться, но не привел в чувство. Он собрал осколки и разную мелочь, которую ежевечернее выгружал из карманов на узкую полку под помутневшим стеклом, выудил из этого что-то показавшееся необходимым, разорвал в мелкие клочки записку Белки месячной давности с лживым текстом: «Пупс, когда будешь вставлять это в прорезь VIP-кабины, я хочу стоять рядом. Целую», и отправил все в мусоросборник. Через
