...А графиня Нимим была убита на месте. Мало того, враги, потерявшие в этой атаке многих своих приспешников, забрали тело графини с собой и понесли к королевскому дворцу.
Над местом недавнего кровавого побоища повисла скорбная тишина. А заливающаяся слезами Виктория не могла сделать и шага. Да и не знала она к кому первому броситься со словами утешения: к любимому мужу, или обожаемому отцу. Наверняка и она сама себя чувствовала глубоко несчастной: ведь она только что лишилась своей новой матери и нового отца. Невиданная по тяжести утрата пала на всех одновременно.
И мало кто из людей мог увидеть, как вставшая на колени Люссия пыталась утешить скорбно рыдающего Гнатана. Демон без сил лежал на земле и даже не пытался скрыть боль своей утраты. Он тоже понял, что Аньюли сражалась до конца, покинуть графинь она не могла.
И только настоящие воины знали, где должна вымещаться скорбь и месть за потери своих близких: в новом бою. Торрекс сбросил с себя оцепенение первым и закричал:
- Мой король! Поминать павших будем потом. Прикажете атаковать ваш дворец?
Теодоро вздрогнул и поднял опущенную на грудь голову. Внимательно осмотрел всю свою небольшую армию, набрал в грудь больше воздуха и зарычал страшней любого зверя:
- Приказываю! Уничтожить всех врагов и предателей!
Бой был жестокий и скоротечный. Но больше всего от бешенства метался Загребной, когда они достигли порта. Он в бессильной ярости бегал по пирсам и посылал грозные проклятия всем тёмным демонам. А вдали, выходили из залива в море два больших и быстроходных фрегата: основные зачинщики бунта и нападения сумели избежать справедливого возмездия. Но это пока. Потому что в глазах иномирца бушевала неумолимая и беспощадная жажда мести. Кто бы ни ушёл на этих кораблях, отныне их жизнь отсчитывала лишь обратное время, которое оставалось до их смерти.
В живых осталась лишь графиня Хазра. Да и то, её сняли с дыбы, на которой она напоенная эликсиром пасхучу, уже находилась в предсмертном состоянии. Два дня боролись за её жизнь и только к вечеру третьего врачи с некоторым успокоением сделали подтверждение: будет жить. Стоит ли говорить, что основную магическую помощь в восстановлении сил дали Бениде Семён и его дочь. Практически во всё время кризиса кто-нибудь из них находился рядом с беспамятной графиней и подпитывал истощённое тело щедрым потоком энергии.
Но вот первые слова, сказанные Хазрой, были очень странными. Лишь только рассмотрев перед собой Загребного, она тихо прошептала:
- Я не хочу жить.... Зачем вы меня спасли?
Не сразу опечаленный мужчина её ответил. А когда заговорил, то Бенида сразу стала беспокоиться не о своей смерти, а о нём.
- Мне тоже не хочется жить.... Но у меня есть дочь, есть сыновья, есть Теодоро и есть ты, теперь моя сестра. Ради вас я буду сражаться за собственную жизнь до самого последнего вздоха. До самого последнего толчка своей крови я буду рвать наших врагов зубами и руками....
По щеке Хазры скатилась слеза:
- Прости меня, я не смогла её уберечь....
- Это ты прости меня, не смог вас обезопасить, как следует. И есть ещё одно, что заставит меня жить: мне надо отомстить нашим врагам!
- Семён, мы с Нимим тоже так думали.... Но когда встретили вас, забыли о своей страшной мести, да и хана уже к тому времени не стало. Мы решили просто жить возле вас и радоваться, каждой прожитой минуте. Спасибо тебе, за любовь к моей сестре. Она действительно была самым счастливым человеком на свете. И погибла она с благодарностью и с трепетом произнося твоё имя....
Шептание Бениды прервалось потерей сознания, а Семён ещё долго сидел словно камень, перебирая в памяти все свои короткие мгновенья счастья и любви с прекрасной Нимим. С той женщиной, которая словно огонь звезды вошла в его сердце и там осталась навечно.
Первые два дня победы оказались днями траура и казней. Как оказалось предателей и пособников, которые не успели сбежать, оказалось в столице около полусотни. Они надеялись отсидеться за толстыми стенами своих домов, или даже спрятаться в пустыне, но почти все были найдены жителями города и преданы королевскому трибуналу. Два дня на центрально площади четвертовали, разрывали лошадьми, сажали на кол и жгли. Два дня над каждым городским общественным зданием висело приспущенное королевское знамя.
Но и в эти два дня жизнь в городе бурлила всё больше и больше. Вода живительным потоком обрушила новое, бешеное дыхание в старые и запыленные улицы. А следом за возродившейся рекой в столицу стали возвращаться позабывшие родину беженцы. Мало того, на последние деньги тысячи людей из других королевств покупали билеты на корабли и всеми силами пытались достичь берегов Салламбаюра. Разосланные во все сторону эмиссары делали своё грандиозное дело, государство стало стремительно получать увеличивающийся поток рабочей силы. Причём сюда теперь стремились не только крестьяне, привлечённые возможностью обработать плодороднейшие земли, но и ремесленники, строители, геологи, шахтёры, сталевары, кузнецы, зодчие и Шабены всех уровней, которые хоть что-то ведали в науках. Вовремя сказанные слова эмиссаров, давали невероятные по своей интенсивности всходы. Ну а последним решительным словом всегда была только одна фраза:
- Великий Загребной взял Салламбаюр под своё покровительство.
Иногда ещё и тихим шёпотом добавляли:
- Теперь основные богатства будут стягиваться в Грааль.
Поэтому корабли, шедшие с княжества Макдор, с Критских земель и королевства Сожженной пыли, спешили к побережьям Салламбаюра переполненными. А с гор королевства Медвежье спускались тысячи новых переселенцев. Причём в большинстве случаев на новые и благодатные земли устремлялись и местные жители, которых тяжёлая жизнь среди сурового климата не очень-то и прельщала. Бывали случаи, когда впоследствии сборщики подати королевства Медвежье находили на прежних местах жительства лишь опустевшие деревни и посёлки, все жители которых до единого устремились в пойму реки Ледяная.
Мало того, из-под самого носа князя Буйкале на большой материк вырвалось общей сложностью до двухсот кораблей, по самую ватерлинию осевшие от тысяч беженцев-островитян. Ведь многим правление князя-узурпатора пришлось не по нраву, а благодатное слово эмиссаров сказалось и там. Причём особая агитация велась среди специалистов литейщиков, на которых в своё время приказал сделать должный акцент Загребной. Людям, умеющим обращаться с металлом обещали сразу ни много ни мало: целый дом и полное обеспечение государством всей семьи в течении полугода. Таким образом, остров Зари сразу же лишился доброй половины своих кузнецов, сталеваров и производителей оружия. Причём многие корабли успели сделать по две, а то и по три ходки. Лишь потом князь Буйкале спохватился и поставил заслон из всех своих военных кораблей.
Такой наплыв новых подданных, оказался хоть и желанным, но совсем неожиданным. Уже на пятый день после окончания траура, вся столица Салламбаюра напоминала рассерженный муравейник. А если учитывать что муравьи твари бессловесные, то тот шум, который поднимался над улицами Грааля, скорее напоминал гул пчёл, несколько семей, которых нерадивый пасечник засунул в один улей.
В таком страшном цейтноте времени и неразберихи Семён и Виктория буквально разрывались на части, пытаясь всюду успеть и всё наладить лично. Свои обязанности они распределили очень четко, чтобы сферы влияния не пересекались, но всё равно постоянно случались накладки. То группа администраторов и порученцев, возглавляемая Загребным врывалась на новый строительный объект для литейного производства и заставала там Викторию, распределяющую новых людей на работы. А то принцесса лично с поднятой рапирой останавливала огромный отряд рабочих выходящих за пределы столицы и с пеной у рта отправляла их на разборку старой городской стены. Как потом оказывалось, этих людей её отец спешно за час до того отправил на добычу железной руды в пойму реки Усола.
