памяти!
Загребной вздохнул и согласно кивнул головой:
- Ну, если уж таким ярким, то от такого приглашения грех отказываться. И если действительно окажемся в ваших краях....
- Никаких 'если', - насупился граф. - Тем более что в наш город..., - он махнул рукой на восток, - ...Одна дорога.
Причём сделал это с такой знакомой интонацией, что Семён усмехнулся с ностальгическим выражением на лице и тут же пояснил недоумевающим детям, которые силились припомнить похожую фразу:
- Фильм 'Бриллиантовая рука'.
Младший сын с дочерью ещё помнили лучшие советские кинокомедии, но такой исключительной памятью на мелкие детали, как их старшие братья или отец, не обладали. Но сейчас они тоже припомнили нужный эпизод и поддержали своего отца улыбками. Чем непроизвольно вызвали настороженность среди всех участников беседы. А граф Тайдек даже внимательно посмотрел на свою правую руку, удивляясь, почему это она стала бриллиантовой.
В тот день так и заночевали на холме. И виной тому было тяжёлое состояние некоторых раненых. По этой же причине следующих четыре дня ехали совершенно не спеша, занимаясь длинными беседами с союзниками, обменом знаний с Бенидами и выслушиванием длинных монологов демонов Аньюли или Гнатана. На семейном совете в количестве трёх человек было решено не форсировать продвижение слишком быстро, а в случае очередных непредвиденных задержек всё равно расстаться ровно на двадцатый день после отъезда от Кариандены. Тем более что рыцари из Жармарини были готовы повернуть на юг в любую минуту, и только из-за данного слова не покидали честную компанию до границы с княжеством Макдор.
Так как карета была отдана в распоряжение раненых, то все женщины продолжили путешествие верхом, чему сами и радовались, в отличии от обеспокоенного командира отряда. Но ему пришлось с этим смириться, зрело рассудив, что количество воинов в его подчинении всё-таки значительно выросло и передвигаться таким крупным отрядом стало гораздо безопаснее.
Но если Нимим с Хазрой никуда далеко от кареты не отлучались без крайней надобности, то Виктория, будто впервые в седле оказалась. Так и носилась, словно угорелая, по всем окрестностям, через которые пролегал старый тракт. Кстати говоря, здесь дорога оказалась в ещё лучшем состоянии, потому что её довольно интенсивно использовали группы путешественников, купцов и крестьян. Да и посёлков, а то и городков теперь встречалось на обочине не в пример больше.
Именно по ним, словно небольшая пыльная буря, и мчалась вскачь Виктория со своей личной гвардией. Понятно, что Семён не хотел, чтобы дочь ездила невесть где в одиночку и приставил к ней самого сильного воина, Савазина. За Савой, словно тень всегда следовал племянник Торрекса, так что группа уже состояла из трёх всадников. Но ведь сын графа Тайдека, Ярке не особо рвался находиться среди остальных воинов отряда или стоять в дозоре. Поэтому так получилось, что и он всё время крутился возле Виктории. Мало того от него никогда не отставали и два его ближайших и доверенных друга, которые помимо того что слыли баронетами так ещё приходились Ярке дальними родственниками. В общем, компашка та ещё подобралась. К тому же к ним, по настоянию отца, иногда присоединялся и Виктор. Хотя делал это с большой неохотой и сразу же, как можно быстрей пытался вернуться в компанию рыцарей. Так что вся надежда только и была на степенного и полностью невозмутимого Савазина. Только этот выходец из Гензырских Степей умудрялся вовремя вставленным словом или обозначением новой цели, в корне задавить часто вспыхивающие перепалки между новыми друзьями.
Хотя диспуты в пятёрке молодых сорвиголов возникали постоянно. И как все стали замечать всё чаще и чаще, основными спорщиками были не кто иные, как молодой граф Ярке и, больше похожий на поэта, чем на воина, Теодоро. На какие темы они только не спорили. И прерывались только тогда, когда довольная Виктория начинала хохотать или просто читать им обоим нравоучения. Тогда они оба замолкали и выглядели словно два глупых щенка, которым хозяйка показала кусок вкусной колбасы. Но лишь только девушка замолкала или задавала очередной вопрос, как оба парня тут же наперебой, перекрикивая друг друга принимались доказывать и отстаивать именно свою точку зрения.
Порой крики и хохот со стороны молодой компании доносились такие, что все остальные люди в отряде меняли выражения лиц от различных обуревающих их чувств. Старшие наёмники немного завидовали юношеской беззаботности и вспоминали свои, давно ушедшие времена. Торрекс почему-то кривился от непонятной досады. Граф Тайдек улыбался так высокомерно и снисходительно, словно его сын оказал честь своим вниманием самым несчастным крестьянским сиротам. (К слову сказать, в этом мире беспризорные дети если и встречались в крупных городах, то очень редко). Обе Бениды при звуках молодых голосов часто поворачивались к Семену и смотрели на него с самым умильным одобрением и поддержкой. Порой ещё и подмаргивая при этом. А вот сам Загребной не знал, что и думать и как реагировать на то, что вокруг дочери вдруг стало увиваться сразу два ухажера. Потому что тусклых баронетов можно было не принимать в расчёт - их сразу потеснили более колоритные ловеласы.
Причём оба уже со второго дня совместных времяпрепровождений и не скрывали своих откровенных ухаживаний за молодой дочерью командира отряда. Их не смущала ни её простота в одежде, ни растрепанная причёска, ни немного жутковатая, беззубая улыбка во весь рот, ни даже чуть слышимая по этой же причине шепелявость. Как и возраст столь юной особы: всего семнадцать лет. Но это для отца она оставалась ещё ребёнком. А в этом мире женщинам так и полагалось выходить замуж в период от пятнадцати до восемнадцати лет. Так что парни и не замечали рассерженных взглядов хмурящегося Загребного в их сторону. Они просто наперебой пытались девушке понравиться. Хотя каждому из них не хватало пару месяцев до полной восемнадцатой годовщины.
Теодоро рассказывал мелодичные стихи и пел старинные песни. Ярке прекрасно декламировал древние воинские баллады и слаженно орал с друзьями-баронетами походные песни. Умением танцевать оба хвастались одновременно.
Молодой граф вытворял чудеса джигитовки на скачущем во всю прыть коне и показывал невероятное умение в метании копья. Тогда как племянник Торрекса мог нарисовать прутиком на земле такую замечательную картину, что взглянуть на неё спешили все наёмники отряда. Умением сражаться на мечах оба юных воина собирали возле себя, как правило, орущий круг болельщиков.
Ярке очень чувственно расписывал красоты собственного графства, которое располагалось в благодатной и знаменитой долине среди сказочных гор. Теодоро умел с завораживающей точностью поведать о морских штормах, штиле, волнении волн под солнечными лучами и просто о бескрайних голубых просторах океана. И оба парня могли перечислять часами массу изысканных блюд, которые им довелось попробовать.
Когда об этом услышал Загребной, то в весьма сильном удивлении поспешил к Торрексу за пояснениями:
- Странно! Ладно, там, Ярке. Он всё-таки граф, воспитан в роскоши, вырос среди балов и пиров. Может быть.... Ну а ваш племянник, откуда знает о таких изысканных блюдах?
Салламбаюрский майор тяжело вздохнул, покосился на пристроившуюся к ним Нимим, и ответил вначале вопросом на вопрос:
- Вы помните того повара из трактира, которому даровали всё огромное хозяйство?
- Такого специалиста не скоро забудешь.
- Вот и с Теодоро точно такой же случай. Его отец мало того что постарался дать своему сыну наилучшее светское и военное образование, так он ещё и сам умеет так готовить, что о некоторых его блюдах ходят легенды. Он прирождённый кулинар. Так что мой племянник в этом удался в своего отца.
Когда начальник охраны вновь оказался вне пределов слышимости, Семён спросил у Нимим:
- Он не врал?
- Ни в одном слове.
- Хм! А у меня такая уверенность, что он чего-то недоговаривает.
