Генри еще раз взглянул на титул - Джон Теннер, М.М.Р.К. (Член Общества Богатых Бездельников).
Шутка. И внизу краткая запись:
'Перепечатано из приложения к пьесе Джорджа Бернарда Шоу 'Человек и Сверхчеловек', где действует персонаж Джон Теннер'…
- Что-нибудь случилось, Ричард? Генри отшвырнул книжку.
- Я был глупцом! Они напоили меня и загипнотизировали - и Битул знал это! Он знал, что я не в себе. Наверное, весь план его бегства был блефом, как и все остальное. Если бы я убил тогда Битула и
- Значит, вы не революционер?
- Я думал, что я революционер,- сказал он с горечью.- Все эти мои философствования… мой 'кусок пирога'. Я думал, что нашел, ответ. Я думал, что могу быть полезен.
- Может быть, еще не все потеряно, Ричард Ведь вы помогли мне, несмотря на то, что вам пришлось действовать против своих друзей…
'Убеждения человека могут быть определены,-монотонно процитировал он,- на основе его веры и по мотивам его поступков'.Он рассмеялся.
- Это еще одна маленькая цитатка из 'Справочника'. Теперь понятно. Смешнее всего, что это и в самом деле так.
- Я очень рада, что так случилось.
- Но это совсем не значит, что я примирился с правлением кэзо. Я по-преж«ему убежден, что люди сами вольны совершать свои ошибки. Это честнее…
Внизу прогремел выстрел, и послышались тяжелые шаги.
- Бежим через окно! - крикнул он. - Слава Богу, что мы в старом отеле.
Она моментально направилась в ту сторону, куда он указал, не задавая вопросов, словно всю жизнь подчинялась его приказам. Он распахнул окно.
Генри знал, что случилось и что надо делать. Очевидно, бдительный клерк все же запросил о них компьютер, и теперь повстанцы идут по их следу, чтобы взять Сирену заложницей.
Странно, но спуская Сирену по пожарной лестнице, он ощутил внезапный голод Он не ел с самого начала этой авантюры, да и она тоже.
Отель огибала улочка, длинная и извилистая. Казалось, столь же старинная, как улицы Вавилона, когда все еще делалось из кирпичей. Они побежали по ней.
Его знание местности давало ему большие преимущества. Никто не мог поймать его на этих улицах. Прямо и вперед!
Луч света вырвался из только что оставленного ими окна и зашарил по улице. Но шума и окриков не было. Он толкнул Сирену за угол. Да, его одурачили, но зато снабдили знаниями, которые помогут теперь улизнуть.
Вход в подземку был освещен.
Генри выбрал это направление, потому что считал: никто, не будет ожидать, что они направятся в центр города. Однако теперь он склонялся к мысли, что свалял дурака. Если революционеры и в самом деле ищут его, им ничего не стоит перекрыть все выходы в центр. Разве что интерес к ним совершенно случаен. И в самом деле, вряд ли он представляет для них особую ценность. А о Сирене никто, кроме Битула, не знал. Скорее всего, ото был случайный обход отелей. Генри пожертвовал комнатой, за которую уплатил, только из-за своей чрезмерной подозрительности. Денег на другую у нега не было.
- Сирена,- прошептал он,- я, кажется, ошибся. Вы не прочь рискнуть заново?
Они вышли к Бюро помощи путешественникам.
- Чем могу вам помочь? - спросил человек за конторкой, почти копия уже знакомого им клерка.
- Мы путешественники, и нам не по душе это восстание,- быстро проговорил Генри- Кроме того, у нас нет денег на еду и нет кредита.
- Присядьте, пожалуйста,- бесстрастно сказал клерк и нажал какую-то кнопку на пульте.
Они сели в кресла перед конторкой.
- Вы уверены, что это подействует? - шепотом спросила Сирена.
- Нет. Не уверен.- Он не знал, что волнует ее: то, что он сказал слишком много или наоборот, что чересчур скрытен.- Тут есть определенный риск: либо он найдет нам убежище, либо выдаст революционерам- Если он выдаст нас, будьте готовы бежать - мы снова должны уйти от преследователей.
- Хорошо, Ричард.
В Бюро вошел высокий и крепкий мужчина с залысинами на лбу и круглым приятным лицом. Клерк что-то негромко сказал ему. Тот вышел. Генри расслабился.
Но внезапно на эскалаторе появился человек с автоматом. Генри крепко сжал руку Сирены. Он еле сдерживался, чтобы не выхватить из кармана пистолет. Казалось странным, что никто, кроме них, не обращал внимания на человека с автоматом. Удивительно, как равнодушно восприняло население революцию. Может быть, просто по старому золотому правилу - живи и давай жить другим?
'Золотое правило' - это не иметь 'золотых правил',- вспомнил он еще одну цитату из 'Справочника'.
Однако он знал: никто не поможет ему, если вдруг вооруженный человек вздумает арестовать их. Он должен будет или стрелять, или бежать.
Революционер приближался…
- Так вы поедете со мной?
Это спросил тот самый здоровяк, который подходил к клерку. Уже какое-то время он сидел рядом с Генри, вниманием которого целиком завладел приближающийся повстанец.
- Да, спасибо,- ответил Генри. Мужчина протянул руку.
- Алан Нотгез, старший сержант Всемирной Армии, в запасе.
Нотгез привел их в прекрасную квартиру в современном высотном доме. Генри обрадовался этому, откровенно говоря, он начал уставать от старины.
- Где-то тут мои внуки… Скорее всего, в лифте - играют в прятки.
Генри помнил эту игру.
Надо вскочить в лифт, выпрыгнуть на случайно выбранном этаже и снова впрыгнуть в него, пропустив несколько кабин. А преследователи должны отгадать, где он.
- Вы разрешаете им? - спросил он.
- Конечно, нет. Но делаю вид, что ничего не знаю. За это меня считают хорошей нянькой: я умею хранить тайны. Мне все равно сейчас нечего делать… Хотите чего-нибудь выпить?
- Спасибо, нет,- ответил Генри, толкнув при этом Сирену. Она лишь улыбнулась в ответ.
- Ладно, зато я вижу, что вы оба голодны. Но у нас только консервы. Прошу прощения, детки, но прежние денечки прошли.
Генри напрягся.
- Вам не нравится правление кэзо?
Нотгез сделал жест, означавший: 'Ничего не поделаешь!' Но за едой он разговорился:
- Десять лет назад я стоял бы во главе толпы, жаждущей крови голубых. Пять лет назад я бы присоединился к революционерам. Но теперь, когда революция произошла, я понял, что совершенно не сочувствую ей. Мне понравились эти пятнадцать лет мира и прогресса. Вы знаете, ведь это мировой рекорд, превышающий старый на четырнадцать с половиной лет. Я прошел тогда через это и все помню.
- Вас коснулась резня? Нотгез печально кивнул.
- У меня было шестеро детей, четверых из них отнесли к 'излишкам'. Вот тогда я был готов убивать голубых голыми руками. Но через год - всего через год! - я понял, что они отобрали слабейших. У одного пошаливало сердце, а это чертовски плохо для ребенка. Второй был чересчур жесток и мог пойти по плохой дорожке. Двое не справлялись с учебой. Может быть, мне как отцу не пристало так говорить, но двое оставшихся были сильнее, умнее, здоровее, да и теперь у них растут свои такие же дети. Я сам родился в семье, где было шестеро детей, трое умерли еще в детском возрасте, а один не вылезал из больниц,- так что соотношение то же самое. Если четверо из шестерых должны умереть, то пусть это будут худшие. Ведь этот луч, он не делает больно, лишь коснется слегка - и от человека не остается ничего…
