— Видишь ли, Лайонел, в таких обстоятельствах, то есть обстоятельствах, которые я сама не до конца понимаю, иметь с ним дело было бы с моей стороны несколько бестактно.
— А можно мне остановиться у подруги с тобой вместе?
Я только посмотрела на него как на ненормального.
— Так значит. Понятно, — пробормотал он.
— Я тебя высажу у какого-нибудь мотеля поближе к центру.
— Высадишь?
— Ага.
— Может, побудем вместе еще чуть-чуть? — спросил он.
— Я бы с радостью, ко так устала, а за эти дни ужас, сколько всего надо переделать. Мы ведь потом еще увидимся, правда?
— Хорошо бы, — ответил он.
У первой заправки в черте города мы спросили, как добраться до центра. На двадцать четвертой улице одна за другой выстроились нарядные гостиницы, но я ехала мимо.
— Ты куда? — поинтересовался Лайонел.
— Здесь где-нибудь должно быть бюро путешествий.
— А зачем тебе сейчас вдруг бюро путешествий? — удивился он.
— Взять тебе обратный билет, Лайонел.
— Мы же только приехали. Я бы хоть на Финикс поглядел.
— Кто же тебе мешает?
— Такое впечатление, что ты только и думаешь, как бы поскорее от меня отделаться.
— Неправда. Я просто устала, а у меня еще забот по горло.
— Я тоже что-то устал от Денвера. А этот Финикс на первый взгляд ничего.
На это я даже ответить не смогла. У первого же бюро путешествий мы остановились. Окна в машине оставались открытыми, чтобы Джасмине не было душно. Здесь, кстати, было довольно тепло. Аллилуйя! Сотрудница бюро как раз была свободна. Я поинтересовалась, сколько стоит билет до Денвера и есть ли билеты на завтра, и чуть не упала, когда она сказала:
— Пожалуйста, двести девять долларов. Вам забронировать два места, мэм?
Тут Лайонел наклонился ко мне и прошептал:
— Можно тебя на минутку?
Мне пришлось извиниться и отойти с ним к выходу.
— Слушай, давай лучше так договоримся: мне очень важно не упустить этого специалиста по свинине, а он приезжает только через два дня. Одолжи мне лучше эти деньги на билет. Я перекантуюсь здесь в дешевеньком мотеле, пока он не приедет, а потом доберусь автобусом до Денвера.
— Ты шутишь?
— Нет, не шучу.
— Ты что, совсем денег не взял с собой?
— У меня наличными долларов шестьдесят.
— А кредитной карточки у тебя нет?
— Уже нет. Я от них избавился. Слушай, Саванна, у меня последнее время были кое-какие трудности. Я сейчас пытаюсь выяснить, может, со свининой дело пойдет. Если бы ты познакомила меня со своими друзьями или если объявится этот мой парень, дела, наверное, пойдут лучше.
Меня затошнило. Я объяснила девушке за конторкой, что мы не будем ничего бронировать, и села за руль.
Теперь мне нужен был ближайший банк, чтобы получить деньги по моей кредитной карточке. В банке я сняла двести долларов, молча отдала Лайонелу и у первого дешевого мотеля высадила его ко всем чертям. Он попросил оставить телефон, чтобы найти меня у Бернадин. Я выдумала номер.
— Ну, можно хотя бы поцеловаться на прощание? — попросил он.
Я выдохнула и подставила щеку через полуопущенное окошко.
— До вечера! Я тебе позвоню, — пообещал он.
— Давай-давай.
Я включила скорость и нажала на газ.
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ
С Бернадин пот лился градом: она только что побывала у своего адвоката и теперь торопилась в банк. Ей никак не удавалось взять себя в руки. „Мерзкая, лживая, подлая скотина!" — взвыла она, стискивая в зубах сигарету и прокручивая в мозгу все, что рассказала ей Джейн Милхауз.
Судя по финансовой декларации Джона, его годовой доход составлял всего восемьдесят тысяч долларов, что даже отдаленно не напоминало четыреста, на которые Бернадин имела право рассчитывать.
— Наглая ложь! Какого черта он выдумал такую цифру?
— Дело в том, что в конце прошлого года Джон продал свою долю в компании и теперь работает обычным служащим.
— Кем?
— Так у него записано, — сказала Джейн. — Он заявляет, что продал свою часть компаньону за триста тысяч.
— Триста тысяч долларов? — Бернадин закурила, хотя на стене и висела табличка „Не курить". — Теперь я знаю, почему жены убивают мужей.
Далее Джейн сообщила, что поскольку доходы Джона по сравнению с данными прошлогодней налоговой декларации сильно сократились, а соотношение доходов и задолженности по налогам резко возросло, его адвокат заявил, что Джон не в состоянии выделить бывшей жене содержание, которое она требует. Джейн добавила, что Джон явно что-то скрывает. Это и дураку понятно: он продал компанию за смешную цену специально, чтобы урезать долю Бернадин в совместно нажитом имуществе Очень похоже на хорошо продуманную махинацию. Еще Джейн сказала, что уверена: Джон так стремился переписать купчую на дом на имя Бернадин, потому что таким образом в обмен за отказ от своей доли дома в качестве компенсации, оставить себе большую часть средств от продажи фирмы. Бернадин сначала ничего не поняла, но через пару минут до нее дошло: он пытается ее обобрать.
Перечисляя свои активы, сказала Джейн, он не смог в точности выполнить судебную процедуру предоставления документов, подтверждающих законность требований. Она предложила Бернадин тотчас же съездить в банк и проверить, не снял ли Джон с их счета крупные суммы. Если — да, то Бернадин лучше всего открыть на свое имя новый счет и перевести на него половину того, что осталось.
— Я ему не доверяю. Если он без вашего ведома продал компанию и к тому же по смехотворно низкой цене, то скорее всего он еще что-нибудь скрывает. — Она добавила, что супруги с солидными доходами к каким только уловкам не прибегают, чтобы защитить свое финансовое положение.
Кроме того, по словам Джейн, самым разумным для Бернадин было бы нанять детектива и провести финансовое расследование, которое и даст им возможность точно оценить все, о чем Джон заявил, а возможно, и то, что он не заявил. Еще она посоветовала ни в коем случае не обсуждать с Джоном ни один из этих вопросов и ни под каким предлогом не вести с ним переговоры самой.
Помимо всего прочего, Джейн настоятельно рекомендовала Бернадин держаться от него подальше, по крайней мере до слушания дела об опеке и содержании детей, которое состоится через две недели. А пока Джейн решила добиться у судьи следующего: поставить под вопрос достоверность финансовой декларации Джона; выдать ордер на практическое „замораживание" его активов; обеспечить Бернадин временное содержание и преимущественное право посещения детей, а также поддержать ее ходатайство об отсрочке суда на шесть недель, чтобы дать возможность провести тщательную проверку финансовой декларации Джона.
— Во сколько мне это еще обойдется? — тупо спросила Бернадин.
Джейн ответила, что все зависит от результатов расследования, и сказала, что незачем беспокоиться. Если судья удовлетворит ее ходатайство, а она уверена, что он так и сделает, и если хоть что-то в декларации Джона не будет соответствовать судебной процедуре, ему не только придется заплатить судебные издержки, но его могут и обвинить в неуважении к суду и даже посадить в тюрьму.
— Сейчас для нас самое важное, — сказала Джейн, — провести оценку компании, чтобы выяснить, как и почему он продал ее по цене, намного ниже рыночной, что он сделал с деньгами и нет ли у него другого имущества, о котором он умолчал?
Но Бернадин не на шутку обеспокоилась. А что, если судья решит, чтобы Джон выплачивал ей содержание из доходов, которые он якобы получает теперь? Восемьдесят тысяч и четыреста — разница есть? А если они получат отсрочку, сколько придется дожидаться? Что ей, скажите на милость, делать? У нее в месяц уходит шесть с половиной тысяч. При зарплате приблизительно в две восемьсот, чем платить по счетам?
Бернадин докуривала третью сигарету, когда припарковалась у банка. Посидела несколько минут в машине. Как же низко нужно пасть, чтобы отказаться содержать своих детей? И как это она могла влюбиться в человека, который не уважает никого и ничего, кроме себя? Если бы только она знала, что именно за такого выходит замуж, она бы никогда не сказала „да".
