— Что ты, дочка? — остановился рядом с ней Бельт.
— Они тут, отец, — звеняще отозвалась Ниакрис. — Они тут, понимаешь? Я чувствую. Их. Тех самых, что и в прошлый раз.
Клара и Райна недоумённо переглянулись. Для чародейки эта пирамида ничем, кроме облика, не отличалась от соседних.
— Правящие тут, — продолжала настаивать дочь некроманта.
— Идёмте, — решилась Клара.
— Мертвечина близко, — вдруг выпалила Шердрада, вскидывая копьё на изготовку.
— Быстро, внутрь! — скомандовала волшебница. Чёрный зев пирамиды поглотил маленький отряд.
Всё случилось, как и предсказывал мессир Архимаг. Двое пожилых чародеев выбрались из мекампских лесов и благополучно достигли Брамма, небольшого городка на тракте, связывавшем Эгест и Мекамп. Игнациус, громко восхищаясь пасторальностью пейзажей, выбрал небольшую гостиницу, из окон которой и впрямь виднелся морской берег. На Читающего наложили изменяющее облик заклинание, так что для посторонних он превратился в унылого тощего негоцианта с длинным красным носом и глубоко посаженными глазками.
— Просто прелестно, восхитительно, бесподобно, — только и повторял Игнациус. — Вы не поверите, мой дорогой друг, как хорошо бывает хоть немного отдохнуть от ответственности. Тащить на плечах всю Долину — в конце концов утомишься. А тут… такая простота, чистота, наивность… а хорошенькие девушки поневоле заставляют забыть, что мне уже перевалило за три тысячи, — с этими словами Игнациус ущипнул за мягкое место пробегавшую мимо служаночку. Та немедля и с готовностью захихикала — старичок был презабавный, добрый, щедрый и ласковый.
Динтра только головой покачал.
— Ваш замысел, мессир, поражает своей глубиной. Мы с вами преспокойно прохлаждаемся тут, в тиши и покое, попиваем молочко безо всякой примеси магии, над нами настоящее солнце, а не симулякра Долины, всё это чудесно и замечательно, но не пора ли вспомнить, зачем мы здесь?
— Ещё не время, — безмятежно усмехнулся Архимаг. — Мы расставили фигуры. Теперь осталось только ждать, когда все сделают положенные им по правилам ходы.
— Мессир, вы так уверены, что…
— Да, я уверен, милейший мой Динтра. Уверен. Я не для того столько веков просидел в своём кресле, чтобы сейчас испытывать сомнения и колебания. Боги вообще и Падшие в частности — если откровенно, не очень умны. Слишком уж рвутся обратно к власти, слишком уж нестерпима потеря. Человек, или гном, или эльф — тот, наверное, погиб бы, сражаясь, и на том упокоился. А что сделать с бессмертными? С теми, кого не развоплотить и не убить простой сталью? Так и живут, исходя завистью и злобой, ожидая удобного момента… — Игнациус отхлебнул парного молока из глиняной кружки, заел белой булкой, намазанной мёдом. — М-м-м… простые радости, мой друг, простые радости никогда не потеряют свою цену.
— Но Клара Хюммель…
— На Волчьих островах и сейчас, несомненно, собирает ватагу для героического натиска. — Архимаг хихикнул. — Дело, исключительно подходящее для Клархен. Стр-р-рашная и уж-жасная Тьма, последний бой, пожертвовать собой и прочая чепуха. Мы, дорогой друг, конечно же, отправимся следом. Но не сразу, не сразу — Клару нельзя спугнуть. Вы же сами видели, как она опрометью кинулась прочь от нас, когда мы всего-навсего хотели помочь ей в пирамиде.
— Но что Клара сможет сделать против Западной Тьмы? Даже имея Алмазный и Деревянный Мечи?
— А это неважно. — Игнациус жмурился, подставляя лицо весеннему солнцу. — Может, подплывёт к самой завесе и примется рубить её, может, решит сплести какое-нибудь хитроумное заклинание, используя силу Мечей… не знаю. Да это и не имеет никакого значения. Те, кому Клара обещала это оружие, мигом всё почувствуют. И… явятся сюда.
Динтра кивнул.
— Да, мессир, вы говорили об этом. Но, допустим, Падший — или Падшие, ибо их несколько, насколько я помню, — и в самом деле явятся сюда. Что мы станем делать? Я задавал этот вопрос множество раз, но вы всегда уходили от ответа, мессир.
— Уйду и сейчас, — проворчал Игнациус, не открывая глаз. На морщинистой, покрытой старческими веснушками коже лежали солнечные пятна; и становилось особенно хорошо видно, насколько мессир Архимаг всё ж таки древен. — Друг мой, дорогой Динтра. Ну неужели вы до сих пор ещё не догадались? Что вы так принуждаете меня непременно проговорить это вслух? Хотите казаться глупее, эдаким старичком-целителем, наполовину выжившим из ума, только и помнящим, что свои примочки да мази? Бросьте, честное слово. Один ваш меч говорит сам за себя.
Лекарь удивлённо поднял брови.
— Мессир, но я действительно не понимаю. Вряд ли вы надеетесь одолеть Падших в открытом бою.
— Хоть одна здравая мысль, — фыркнул Игнациус. — Я показал бы себя последним недоумком, всерьёз рассчитывая победить бога, пусть даже и бывшего. Я, позвольте заметить, ещё не страдаю манией величия.
— Тогда остаётся только одно… — начал было Динтра, но Игнациус неожиданным, по-молодому резким движением закрыл ему рот ладонью.
— Ни слова больше, дорогой друг. Они, как я уже имел честь заметить, разносятся слишком далеко.
Так, неспешно беседуя, двое чародеев сидели на крытой галерее трактирчика; солнце опускалось за край Моря Призраков, близился вечер. Где-то вдруг тоскливо взвыла собака.
— Сегодня, кажется, нас ожидает интересная ночка… — вполголоса проговорил Игнациус.
Принёсшая ещё кувшин молока служанка игриво встряхнула тёмными косами, явно приняв это на свой счёт.
— Ты совершенно права, дорогая, — усмехнулся Игнациус, протягивая ей золотой. — И в этом смысле тоже.
— Я приду, господин, — поклонилась девушка.
— Приходи, приходи, Мёлль, дитя моё… В старости так мало радостей, если б ты только знала!.. Только глядя на вас, юных бабочек, резвящихся над лугом жизни, и чувствуешь, что кровь ещё струится по жилам…
— Господин, ну уж старческим-то бессилием вы точно не страдаете, — ухмыльнулась чернокосая. — Я после прошлой ночи ажио ходить не могла, глаза слипались, стоя засыпала! Замучили вы меня, бедную, как есть замучили…
— Вот потому и даю золотой, что замучил. — Игнациус отпустил ей лёгкого шлепка. — И сегодня намерен заняться тем же. Так что готовься.
