он был захвачен врасплох, и ножик только хлестнул по шелку рядом с нашими головами,
а я тем временем закрепил румаль 1, чтобы монета передавила горло, и оборвал его крик.
Держа удавку одной рукой, я разоружил его, швырнул нож на подушку, а потом двумя
руками затянул румаль до конца.
- Меня зовут Хэйтем Кенуэй, — спокойно сказал я и наклонился, чтобы заглянуть в
его широко открытые выкаченные глаза. — Ты предал Орден тамплиеров. И поэтому
приговорен к смерти.
1 Румаль (румал) — шелковый платок или шарф с завязанной на конце монетой. Использовался
индийскими тхагами для ритуального удушения жертвы в честь богини Кали.
Его рука тщетно пыталась царапнуть мне по глазам, но я отодвинул голову и
смотрел, как мерно подрагивал шелк, пока жизнь уходила из него.
Когда все кончилось, я перенес тело на постель и, как меня и просили, забрал со
стола его дневник. Он был открыт, и глаза мои ухватили несколько строчек: «Para ver de
manera diferente, primero debemos pensar diferente»1.
Я прочел еще раз и перевел старательно, как будто учил новый язык: «Чтобы
видеть иначе, надо сначала думать иначе».
Некоторое время я смотрел на страницу как в забытьи, потом резко захлопнул
дневник и сунул его в сумку, заставив себя думать о делах. Смерть Ведомира до утра не
обнаружат, а к этому времени я буду уже далеко, на пути в Прагу, и теперь мне есть о чем
расспросить Реджинальда.
1 Фраза на испанском языке.
18 июня 1747 года
1
- Речь идет о твоей матери, Хэйтем.
Он стоял передо мной в подвале штаб-квартиры на Целетной улице. Он даже не
удосужился одеться на пражский манер. Он нес свою английскость как знак почета:
изящные и добротные белые чулки, черные бриджи, и конечно, парик, белый парик, пудра
с которого сильно осыпалась на плечи сюртука. Его освещало пламя от высоких
железных светильников, укрепленных на древках по обе стороны от него, а стены вокруг
были так темны, что возле светильников дрожал бледный ореол. Обычно он стоял без
напряжения, заложив руки за спину или опираясь на трость, но сегодня атмосфера была
официальной.
- О матери?
- Да, Хэйтем.
Я подумал сначала, что она болеет, и тотчас же ощутил сильный прилив вины,
почти до головокружения. Я неделями не писал ей; временами почти не вспоминал.
- Она умерла, Хэйтем, — сказал Реджинальд. — Неделю назад она упала. Сильно
повредила спину, и я боюсь, что не выдержала этой травмы.
Я смотрел на него. Чувство безмерной вины исчезло, и вместо него пришла
опустошенность, зияющий провал там, где должны быть какие-то эмоции.
- Сожалею, Хэйтем, — на его обветренном лице от сочувствия появились
морщины, а глаза стали добрыми. — Твоя матушка была замечательной женщиной.
- Это правда, — сказал я.
- Мы сейчас же едем в Англию. Ты должен проститься.
- Конечно.
- Если что-то нужно… пожалуйста, скажи, не стесняйся.
- Спасибо.
- Теперь твоя семья — это Орден, Хэйтем. Можешь обращаться к нам в любой
момент.
- Спасибо.
Он неловко откашлялся.
- И если тебе необходимо… ну, знаешь… выговориться… то я к твоим услугам.
При этих словах я едва удержался от улыбки.
- Спасибо, Реджинальд, но выговариваться мне не надо.
- Ну и хорошо.
Последовало длительное молчанье.
Он отвернулся.
- Все выполнено?
- Хуан Ведомир мертв, если ты об этом.
- Его дневник у тебя?
- Боюсь, что нет.
На мгновение лицо его вытянулось, а потом затвердело. Закаменело. Я и раньше
видел у него такое выражение, когда он терял контроль.
- Что? — переспросил он.
- Я убил его за то, что он предал нас, разве нет?
- И что же? — настороженно спросил Реджинальд.
- Так зачем мне его дневник?
- Там его записи. Они нужны нам.
- Для чего? — спросил я.
- Хэйтем, у меня были основания полагать, что предательство Хуана Ведомира
выходит за рамки вопроса о его верности доктрине. Мне кажется, он дошел до того, что
стал сотрудничать с ассасинами. А теперь, будь добр, скажи честно, дневник у тебя?
Я достал дневник из сумки, отдал ему, а он подвинулся к одному из светильников,
открыл тетрадь, бегло перелистал и захлопнул.
- Ты читал?
- Он зашифрован, — откликнулся я.
- Но не весь, — спокойно заметил он.
Я кивнул.
- Да, да, ты прав, там есть несколько фраз, которые можно прочесть. Его…
суждения о жизни. Они занятны. В сущности, Реджинальд, меня зацепило, почему это
философия Хуана Ведомира согласуется с тем, чему наставлял меня отец?
- Весьма возможно.
- И все-таки ты заставил меня убить его?
- Я заставил тебя убить предателя Ордена. Это совсем другое. Конечно, я знал, что
твой отец на многие вопросы смотрит иначе, чем я — и более того — он иначе смотрит на
самые принципы Ордена, но это лишь потому, что он не присягал им. От того, что он не
тамплиер, я не стану меньше уважать его.
Я смотрел на него. И думал, что, возможно, я напрасно в нем сомневаюсь.
- Тогда чем же интересен дневник?
- Не суждениями Ведомира о жизни, это уж точно, — сказал Реджинальд и
напряженно улыбнулся. — Ты говоришь, они похожи на высказывания твоего отца, и мы
оба знаем, что мы об этом думаем. Но меня интересуют зашифрованные фрагменты, в
которых, если я прав, могут быть подробности о хранителе ключа.
- Ключа от чего?
- Всему свое время.
Я разочарованно вздохнул.
- Однажды я уже расшифровывал дневник, Хэйтем, — настаивал он. — И если я
прав, мы начнем новый этап работы.
- И что это будет?
Он приготовился ответить, но я произнес за него:
- Всему свое время, да? Снова секреты, Реджинальд?
Он разозлился.
- Секреты? Вот оно что? Ты так думаешь? Что же такого я сделал, Хэйтем, чтобы
лишиться твоего доверия, кроме как взял тебя под опеку, поручился за тебя перед
Орденом и заботился о тебе? Простите, сударь, но вы просто неблагодарны.
- Мы так и не нашли Дигвида, разве нет? — я вовсе не собирался сдаться. — Выкуп
за Дженни так никто и не потребовал, а значит, целью нападения было убийство отца.
- Мы надеялись найти Дигвида, Хэйтем. Это все, что мы могли. Мы надеялись, что
он поплатится. Надежды не оправдались, но это не значит, что мы отказываемся от
попыток. А сверх того, я был обязан пестовать тебя, Хэйтем, и это-то я выполнил вполне.
И ты теперь взрослый, ты уважаемый рыцарь Ордена. Но этого ты помнить не хочешь, как
я вижу. И не забывай, что я надеялся жениться на Дженни. Может быть, в пылу своей
жажды отомстить за отца ты воображаешь, что с поисками Дигвида у нас полный провал,
но это не так, потому что мы не нашли Дженни, верно? Конечно, ты себя не щадил, чтобы
избавить сестру от тяжких испытаний.
