говорить.
— За маньяка приняла? Психопата?
— Ну мало ли… Выходит, ты все это время знал, кто я? Тогда ты ведешь: два-один.
— Получается, что так. Но с другой стороны, не так: кто ты, я до сих пор понятия не имею. Пол — это ведь еще не все.
— Тогда два-два. Потому что я знаю, кто ты.
Я, конечно, такому заявлению должен был неслыханно удивиться. Но этого не произошло. Жаль, что темно: Нью, или как там ее, не видит моего прямо-таки сияющего от злорадного торжества лица. Но в голос свой попытался этих эмоций вместить не меньше килограмма:
— Коллега, в этом как раз ничего удивительного не вижу. Под словом «коллега» в данном случае подразумеваю работников одного проекта. Одной страны.
— С чего ты это решил?
— А с того, что с того самого мига, как пришел в себя, мы общаемся на родном нам языке. У тебя такой стресс, что даже не обратила внимания. То, что он для меня родной, — без сомнения. У тебя акцента тоже не заметно, разве что некоторые странности проскакивают, но это, думаю, результат неприспособленности речевого аппарата тела к чуждым созвучиям. Предположение, что в англоязычной державе к подобному проекту привлекли русскую, отброшу как малоправдоподобное. Все же секретность и всякое такое.
— А вдруг я делом доказала свою преданность этой державе?
— Доказательство делами подразумевает долгую карьеру, коей у тебя быть не может, потому как поведение выдает особу весьма юную. Сорокалетняя стерва-карьеристка не будет с радостными воплями носиться по пляжу с красивой ракушкой. Так что три-два.
— Так сразу и три-два? Это нечестно!
— Ну не все же время подыгрывать только тебе? Итак: ты хотела рассказать, кто я такой.
— Хотела?!
— Ну раз уж сказала «а», то должно следовать «б».
— С тобой трудно торговаться.
— Мне это уже говорили.
— Ты — Девятый.
— Ага. Признаюсь.
— Это был не вопрос, а утверждение. Самый успешный запуск за всю историю проекта. С твоим делом знакомят всех добровольцев. Это для того, чтобы в точности соблюдали программу, по которой тебя готовили.
— Вот как? Я там теперь вроде Гагарина?
— Не так громко, но знают тебя все. Я говорю о добровольцах.
— Это понятно. Как определили, что я был настолько успешен?
— Операторы вели тебя несколько часов. И потом, когда их группа тебя потеряла, одна несколько раз засекала контакт.
— Дай, угадаю: Одиннадцатая?
— Ага. Она. Откуда знаешь?
— Эту нимфоманку все знают.
— Я не о том. Откуда знаешь, что именно она тебя засекала уже потом?
— Догадался…
— Ну как знаешь…
— Не обижайся. Трудно объяснить. Я просто человек догадливый. Жаль, не всегда…
— Там, на Земле, трудно судить, что с тобой происходило, но был сделан вывод, что ты первые часы пребывал на одном месте или не совершал серьезных передвижений. Но потом покинул район. Поэтому связь становилась хуже и хуже, в итоге вообще пропала, даже у Одиннадцатой. Но все это время ты жил. Такого долгого периода еще ни разу не наблюдалось. Отсюда и внимание к твоему делу. Я видела фотографии. И записи занятий. Внешне у твоего тела много общего со старым. Манера общения вообще одинаковая. Ну и себя ты здесь назвал Даном.
— То есть ты сразу поняла, кто я такой, но помалкивала, прикидываясь Крюгером?!
