через край сруба: в черной глубине колодца не было заметно ни единого отблеска – значит, вода, если и оставалась, то ушла далеко в глубину. Рыцарь поднял голову, потянулся к ручке ворота, и тут увидел выцарапанную на нем надпись. Всего одно слово, тщательно вырезанное с помощью тяжелого ножа. Одно слово, объясняющее, что случилось с поселком.

ПРОЧЬ

Беда пришла отсюда. Из колодца. Возможно, вода оказалась отравленной. Возможно, кто-то испортил ее намеренно. Возможно, она попросту закончилась, ушла в землю, найдя себе другой путь. Без нее жизнь остановилась, а копать другой колодец уцелевшие под шквалом безумия крестьяне не решились: слишком быстро менялось все вокруг. Они ушли, отправились искать убежище, надеясь когда-нибудь вернуться.

Вольфганг все же начал вращать ворот, хотя прекрасно понимал – даже если сейчас он получит в свое распоряжение целую бадью чистой на вид воды, пить ее не станет. Только не отсюда, не из торчащего посреди мертвой деревни колодца, отмеченного отчаянным «ПРОЧЬ». На нижнем конце цепи даже не оказалось ведра. Крайние звенья выглядели странно: измятые, иссеченные, будто бы разбитые тяжелой кувалдой. Или изжеванные большими, невероятно крепкими зубами.

– Эй! – окликнул рыцаря орк. – Наше дело плохо?

– Здесь воды нет, – ответил Вольфганг. – Двигаемся дальше.

Он вернулся к товарищам, взобрался на лошадь. Гном, облегченно вздохнув, передал ему поводья:

– Благодарение Гранитным Предкам. Я каждую секунду ждал, что эта тварь рванет из-под меня травку пощипать.

– Хм, а я собираюсь все-таки отыскать тебе подходящие стремена. Может, у алхимиков?

– Нет, спасибо, – запротестовал Скалогрыз. – Уж лучше так. Кобыла страшнее паровоза!

Они вновь тронулись в путь, объехав колодец по широкой дуге, двигаясь вдоль фасадов домов на противоположной стороне улицы. Гром-Шог продолжал настороженно оглядываться, но безмолвие, царившее повсюду, не решалось на открытую угрозу. Ни у одного из троих не возникло мысли зайти в дом или двор в поисках съестного – слишком чуждой выглядела деревенька, слишком явно скрывала в себе нечто мрачное – уродливый, страшный секрет, отпугивающий даже мародеров и бандитов.

На дальнем конце села их тоже поджидали распахнутые ворота. На одной из створок красовалась стрела-указатель, вырезанная, возможно, с помощью того же ножа, что поработал над колодезным воротом. Ее острие было направлено прочь, наружу, во внешний мир, в сторону крепости алхимиков.

– Может, нам удастся встретить местных жителей, оставивших эти знаки, – сказал Вольфганг. – В цитадели или ее окрестностях.

– Нет никакого желания, – проворчал гном. – Да вряд ли, они давно уже отсюда ушли.

Путники скрылись за воротами, и деревня вновь погрузилась в тяжелую, плотную тишину. За окнами застыл полумрак, в огородах зарастали сорняками грядки, в хлевах догнивала солома, в сараях ржавели аккуратно разложенные инструменты. Опустевшие дома терпеливо ждали смерти, и в них некому было закричать, когда из колодца, помогая себе множеством рук, медленно поднялась длинная темная фигура.

* * *

Во второй половине дня погода резко испортилась. С востока приползли бесцветные лохматые тучи, поднялся холодный ветер, от которого не могли спасти ели, росшие по обеим сторонам дороги на замшелых каменистых склонах. Скалогрыз извлек из своего тюка толстые шерстяные плащи, но они не особенно согревали.

Гром-Шог то и дело смотрел на небо, и лицо его становилось все мрачнее.

– Будет ураган ночью, – пробормотал он наконец.

– Крепость алхимиков, – напомнил Вольфганг, кутаясь в плащ. – Наверняка мы успеем добраться до нее, прежде чем начнется буря.

– Хорошо бы, – ответил Гром-Шог. – Но я не уверен.

Вольфганг пожал плечами. Здесь, под пронизывающим ветром и низко нависшими косматыми тучами, из которых вот-вот мог посыпаться снег, его уже не так пугало преследование. Усталость последних дней давала о себе знать. Болели натертые ноги. От длинных утомительных переходов, таскания тяжестей, ночлега прямо на земле, а теперь и путешествия в седле все тело ныло. Хотелось выпить пива или ароматного чая, поужинать – не важно чем, лишь бы горячим – и завалиться спать в настоящую, пусть и не очень свежую трактирную постель. Он повидал немало таких постелей, и если раньше постоянно находил их неудобными и часто совсем непригодными для сна, то теперь такое ложе казалось ему верхом совершенства.

Поэтому опасения зеленокожего спутника почти не трогали рыцаря. Почти – потому что он не переставал тревожиться за брата, потому что помнил предупреждение оранжево-желтой эльфийки и рассказ Синеуса. Сейчас зловещий красно-черный образ немного поблек, стертый усталостью от долгой дороги, но все равно не давал покоя. Всю дорогу Вольфганг держал в голове образ Аргрима:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату