если не считать убитую лошадь. Очень мало стреляных гильз. Исчез мотоцикл, который не мог пройти ни через лес, ни по дорогам из-за многочисленных патрулей. И если оружие, конечно, могли взять с собой солдаты противника, то зачем им мотоцикл? Ответ напрашивался сам собой — использовать здесь. Эх, знал бы штандартенфюрер, на какое время ему придется забыть об уютном кабинете в Берлине, вряд ли стал бы так умничать.
Доклад понравился Гудериану толковостью, и после нескольких звонков в ставку он добился, что фон Бридель получил строжайший приказ оставаться на месте до тех пор, пока не выяснит все обстоятельства дела. Кроме того, ему предписывалось еженедельно составлять подробные донесения. Правда, взамен наделили серьезными полномочиями.
Время шло, Гудериан со своей танковой группой уже ушел на юг, а штандартенфюрер все еще сидел в Красном, и конца делам не было видно, которые множились, как грибы после дождя. Через пять дней после того, как погиб по непонятным причинам взвод, на магистрали загорелась еще одна машина. И, хотя погибших там оказалась немного, отсутствие каких-либо следов навевало мысли о схожести ситуаций. А еще через неделю на окраине Красного нашли труп майора Ренеке с пробитой пулей головой. Причем майора видели всего за две минуты до этого — он просто вышел покурить на свежий воздух. А вот выстрела никто не слышал. Выходит, стреляли с большой дистанции. И пуля могла прилететь откуда угодно — неизвестно, как стоял перед смертью Ренеке.
III
Опробовав винтовку на дистанции в тысячу сто метров на немецком офицере в поселке Красный, Луи чувствовал себя более чем уверенно. У него остались еще около тридцати патронов из пристрелянной партии, которые он намеревался истратить на фрицев. Только четкого плана, как это сделать, пока не имелось. Немцы в основном сидели в Красном и патрулировали дорогу, ведущую от Орши на Смоленск. Но, чтобы выйти на нее, нужно было или пройти через поселок, или выходить большими полями, вроде тех, где Данилова и Каранелли атаковал самолет. Оба варианта пока не нравились французу.
Как-то в очередной раз, колдуя над картой, Луи спросил:
— Скажи, Сокол, а нас где нашли?
Олег несколько секунд смотрел на карту, потом уверенно ткнул сосновой иголочкой в точку на другом берегу Свиной, где была обозначена роща.
— Так это уже Белоруссия!
— Ну да! Сразу же за Смоленской областью будет. А что, это так важно?
— Нет, конечно нет, — ответил Каранелли, перехватив внимательный взгляд отрицательно покачивающего головой Данилова, стоящего за спиною Олега, — никакой разницы! Так просто.
— А-а… Так просто… понятно! Сто тридцать лет пролежали — и так просто. Совсем вас это место не волнует.
— Ладно, прости, Сокол, — Каранелли стало стыдно, — волнует, конечно. И сходить туда хочется, посмотреть.
— А вот этого я бы не стал делать.
— Почему?
— А вы можете объяснить, что заставило пролежать вас там больше века?
— Нет.
— Кстати, могли мне хотя бы рассказать, что вы там видели. Не как майору НКВД, а как товарищу.
Каранелли взглянул на Данилова. Тот опустил голову. Ему тоже стало стыдно.
— Конечно, Олег! Извини. Я только струю газа видел. Дуб как дуб. Он у меня за спиной стоял. Николай по нему палашом заехал. И из него этот самый газ и вырвался. Потом сразу госпиталь. Ну дальше ты знаешь лучше меня.
— Там еще знаешь, дерево это светиться начало. Желтоватым таким цветом, — Данилову все еще было стыдно.
— Да? Я этого не видел.
— Ты спиной стоял. И еще. Я по стволу ударил, а газ этот вроде как из сучка вылетел.
— И что, господа офицеры, вам совсем не хочется посмотреть на этот дуб?
— Олег, — примирительно проговорил Каранелли, — мы же извинились. Конечно, хочется.
— А еще на сто тридцать лет вперед улететь не боитесь?
— Но твои же не улетели. Те, что нас нашли и в Красный принесли.
— Верно. Ладно, вместе, думаю, надо сходить. Не возражаешь, командир?
