Не может быть! Цистерна была пустой!
В соседних камерах все также в подвисшем состоянии «плавали» найденная у Ма-Лай-Кун девочка и неизвестный мужчина с Мапири-Экселис.
– Стекло целое, замки на крыше тоже. Работы по извлечению не проводились! – пехотинец закончил визуальный осмотр места происшествия.
– Сюда! – позвал генерала другой, тот, что повыше.
Если присмотреться, можно было увидеть, как на полу отпечатались еле заметные скользкие детские липкие следы, ведущие от пустой правой цистерны куда-то за дверь в подсобку.
– Давай вперед! Мы за тобой, – генерал послал Молчуну мысленную команду, но по привычке дополнил ее голосом.
Вдоль цепочки следов вся группа под прикрытием Молчуна просеменила в подсобку, где за дверью их ждал неожиданный и неподдающийся логическому пониманию сюрприз.
– Что за хрень??? – пехотинец раскрыл рот и опустил ружье.
Полностью голая девочка-абориген лежала без каких-либо признаков жизни у напольной решетки вентиляции. Сморщенное тело ее напоминало сдувшийся резиновый матрас, из которого стравили воздух. Рука была вытянута, из вспоротого запястья в вентиляцию ровным постоянным потоком струились какие-то черные мушки.
– Сержант! – спокойно обратился к пехотинцу Файервуд.
– Сэр?
– Авиационный ангар, в котором мы разместили женщин с Хали-Акупса, – произнес Файервуд и на мгновение замолк.
– Да, ангар идет встык с этим блоком.
– Насколько я помню, у них общая вентиляция…
– Черт!
– Будь добр, проверь.
Пехотинец поспешил удалиться.
– Что будем делать с телом, генерал, сэр? – оживился второй сопровождающий.
Файервуд с сожалением подробно оглядел обезображенное и обезвоженное тело девочки, которая могла еще жить и жить. Черные дребезжащие мушки, словно ожившие эритроциты, ручейком утекали куда-то в недра вентиляции.
– Сжечь здесь все! – бросил Файервуд бойцу, затем развернулся и посмотрел Молчуну в глаза. – Общая тревога! Изолировать каждый жилой комплекс. Перекрыть периметр базы, усилить вдвое охрану. Вирусологов с Эспайера доставить сюда на базу. Кто откажется – расстрелять. Передать информацию об инциденте «пустынникам», предупредить, чтобы никого к себе не впускали.
Глядя на то, как рядовой обливает тело Кирки спиртовым раствором и поджигает его, Файервуд беспокойно закрыл глаза. Ему было дурно. Он чувствовал себя бессильным и абсолютно раздавленным. Во вживленном чипе-наушнике зашипел голос сержанта:
– Я в ангаре. Здесь пусто! Святые Кометы, никого, генерал! Только кучи одежды. Повсюду! Ни одного тела! Я нашел мачете Чурваччи и его ожерелье из древесного камня…
– Нас истребляют! Теперь мы все – папуасы.
В повисшей гробовой тишине в свете голодного огня, пожирающего плоть, еле слышны были странные щелчки. Словно лопались живые клетки, взрываясь от высокой температуры.
– Какие будут указания? – снова ожил пехотинец, тот, что повыше.
– Общий сбор в спортивном зале через десять минут. От «зеленых» и «красных» обязательно присутствие лидеров, – генерал помедлил. – Что там с Элизабет?
Голос Элизабет донесся из внутреннего уха, словно все это время ожидал этого вопроса:
– Да, я здесь, Самсон! Что такое?
– Сэм в порядке? – спросил Файервуд машинально. Судя по спокойному голосу бывшей жены, беспокоиться было не о чем. Но мало ли…
– Конечно, что стряслось?
– Точно в порядке?
– Однозначно. Стою рядом с ней.
– У нас чрезвычайная ситуация. Ты мне нужна будешь сейчас.
– Ты по поводу Литтлмуна?
