– Нет, а что с ним?
– Ты не слышал? С Глиницы привезли тело пришельца. Готовят экстренную хирургию для вскрытия.
– Сумасшедший день! – выругался Файервуд.
– Генерал, сэр. Вы должны это видеть! – крикнул из-за двери пехотинец.
Самсон вернулся назад в отделение терапии. Мужчина в левой цистерне пришел в сознание. Открыв глаза, он кулаком долбил по стеклу изнутри, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Вытаскивайте! – холодно и почти брезгливо бросил Самсон. – Помыть, одеть, взять анализ крови…
– А если он заразный?
– Скорее всего. Проведите полное сканирование и изолируйте его в моих покоях…
– В башне?
– Да, восточный ветряк. Это для него лучшее место. Подключите дистанционное видеонаблюдение, – Файервуд повернулся к Молчуну. – Дернется или начнет фокусничать, взорвем вместе с генератором к такой-то матери.
Пять круглых бестеневых хирургических светильников уставились на операционный стол. Одетый в белый халат ученый сверился с данными медицинской консоли, взял со стола скальпель и аккуратно разрезал твердую толстую внешнюю оболочку пришельца. Внезапно «тело» инопланетянина расщелкнулось на две независимые части, оголяя внутренности.
– Ого! Внутри действительно никого! – сквозь повязку восхищенно воскликнул ученый.
– Похоже на какой-то биомеханический скафандр, сдерживающий внутри плазму, – продолжил стоящий сзади бородатый мужчина.
В хирургии было тесно, людно, но очень холодно. По всей видимости, обогреватели окончательно сдохли. Прибывший на космическом челноке ученый Феликс Дорн и штатный военврач Грегор Коваль из ИВК проводили вскрытие на пару. Сзади «на галерке» сгруппировались зеваки: генерал Файервуд, ефрейтор Литтлмун, начальник охраны Мюнс, главный распорядитель базы – молодой бойкий парень – Макс Ваксман и пилот-инженер Элизабет Уорд.
– Кто бы ни управлял этой штуковиной, он делал это с помощью вот этих тканевых проводов, – Дорн взял зажим с зондом и приподнял отрезанный от головы горбуна шланг.
– Смотрите, – взял слово Коваль. – Сосочки-трубочки внутри подкожной прослойки тянутся от блях к внутреннему своду.
– Как для материнского молока! – выдал свое предположение Литтлмун.
– Верно! Скорее всего, тварь, которая была внутри, высасывала их энергию. Куда она делась?
– Просто улетучилась. Как гелий из аэростата, – оживленно вспомнил ефрейтор, но последовавшая мысль о Мэллоуне и Моррисе убавила прыти и энтузиазма.
– Если она сама сгусток энергии, – умозаключил Дорн. – Значит, и питается не материей, а энергией.
– Я раздавил одну такую светящуюся дрянь, – вмешался Литтлмун, – которую они «сосут». Она безобидна.
– Любопытно! – привлек к себе внимание Коваль. – Смотрите, кончик карандаша, которым я зачерпнул слизь, вымазанную по внутренней поверхности костюма.
– Что не так?
– Карандаш! Он тает! – Коваль не скрывал ребяческий восторг – даже сквозь маску по узким лучикам у глаз можно было догадаться, что он улыбается.
– Кислота? – настороженно уточнил Файервуд.
– Не похоже. Материя просто растворяется и все. Ни дыма, ни химической реакции.
Литтлмун подошел поближе. Действительно, кончик карандаша медленно растаял и полностью исчез.
– Может, стал невидимым? – почему-то спросил Дорн.
Коваль постучал карандашом по столу.
– Нет, его физически нет. Просто испарился.
– Чудеса! – выразил общее мнение Литтлмун.
– Руками ничего не трогать, даже в перчатках! – грозно приказал Файервуд. – Что с уровнем токсинов?
– Ничего существенного. Объект не опасен.
Дорн поправил осветительную лампу так, что яркие лучи устремились на голову горбуна:
– Уродливый сукин сын. И ведь правда, точь-в-точь копия статуи на Армастане.
– В любом случае структура оболочки тела достаточно стабильна.
