Элизабет шагнула вплотную к Джаззу, сняла винтовку с предохранителя и тихо прошептала:
– Если мы не вернемся до темноты, возвращайтесь на Astral Asylum и улетайте со всеми.
– Мы обязательно вас дождемся!
– Это приказ. Не спорь. Может, увидимся через миллион лет в другой жизни.
– Хорошо. Но раз уж я теперь за главного, сдам этого обормота в металлолом.
– Я рад, что ты научился шутить. Я тобой горжусь.
Проведя рукой по «щеке» дройда, Элизабет включила подствольный фонарь и юркнула в пещеру вслед за спутниками.
Темный, сырой и невыносимо холодный тоннель казался бесконечным.
Дорога постоянно шла под уклон, виляла снова и снова, и за каждым мрачным поворотом и очередным ответвлением в темноте мерещилась неприятная нечисть. Ледрит не зря называли пещерным садом. Система гротов и подземных ходов представляла из себя сложнейший лабиринт, настолько запутанный и непонятный, что Элизабет начала сомневаться, что они когда-либо вообще вернутся на поверхность.
С ее богатым воображением, она не любила темноту – не могла спать одна без света, просыпалась от каждого шороха. Что на Эспайере, что на Гелиосе. Только с появлением Джазза и птака она успокоилась, пусть и ненадолго.
Эрак деловито шел впереди, освещая путь зеленой хемилюминесцентной инженерной палкой. Помнил ли он дорогу наизусть или руководствовался какими-то подсказками на стенах – непонятно. Вслед за Зэрлэгом аккуратно ступал Джон, несущий на раненых руках Сэм, а замыкала «строй» вооруженная Элизабет.
Вылазка была спорной по содержанию, но оправданной по цели. Джон пообещал исцелить Сэм, а Эрак – показать дорогу к тайному убежищу Тысячеликого Вождя.
Учитывая фокус с реинкарнацией Тайрона Вилкокса, Элизабет разумно заключила, что шанс на повторение чуда имел место быть, и не испробовать его было бы преступным игнорированием очевидных возможностей.
Время от времени им попадались по пути врезы в стенах, из которых торчали головы и фрагменты конечностей замурованных мумифицированных тел аборигенов. Их бренные кости стали укрытием и домами для мокриц, улиток и слизней.
Ноги закоченели и постоянно буксовали в глиняной жиже.
Броня была герметичной и утепленной, но не спасала от долгих походов по ледяной вязкой грязи. Самочувствие оставляло желать лучшего. Ночь, проведенная с Джоном, напоминала о себе синяками, усыпавшими все тело, тянущей болью и тяжестью в промежности. Близость с мужчиной, назвавшимся Джоном, прошла на грани насилия. Элизабет вспомнила Аарона Виллера. Несмотря на его суровый и самодурный нрав, он был намного чувственнее и ласков с ней в постели.
– Доля женщины – она всегда с горчинкой, – умозаключила Элизабет, подытожив фонтан хаотичных мыслей.
И вдруг потеплело. Резко и значительно.
Пещера становилась все шире и шире, пока путники не вышли на пустырь, открывающий изумительный панорамный вид на подземное озеро, подсвеченное снизу фосфоресцирующими мириадами рачков, водорослей и причудливых организмов.
Мрачные своды подземелья переливались в отблесках поверхности воды, отбрасывая пляшущие тени от свисающих с потолка известковых наростов – сталактитов.
Без ученой степени стало понятно – они проникли в самое сокровенное, запретное, в самое сердце Ледрита.
– Лу-Тиб Йог-Резан! – выдохнул Эрак.
– Здесь начинается вторая половина путешествия, – озвучил Джон.
– Выучил язык Намгуми? – удивилась девушка.
– Нет, врожденная интуиция. Ты все равно не поймешь. Нам сюда!
Она и не заметила, что Арл уже спустился по искусственным ступенькам к воде и запрыгнул в каноэ, прятавшееся в темноте.
Вся команда забралась на борт, и как только Джон аккуратно уложил Сэм на сиденье – лодка тотчас отчалила от берега.
В полумраке пространства Элизабет восхищалась фантастической архитектурой и загадочной энергетикой этого мистического, скрытого от посторонних глаз места. В воздухе по странным траекториям кружилась искрящаяся пыльца водяных растений, напоминающих кувшинки.
Было совсем неглубоко, и в призрачном свете водорослей было отчетливо различимо каменистое дно, вдоль которого взад- вперед ускорялись серебристые рыбы и медузы.
Замерев от удивления, Элизабет встала во весь рост и открыла рот.
На проплывающей мимо стене возвышался выпуклый барельеф в виде лика могучего бога, обратившегося в камень. Из
